Лев Ландау: краткая биография, вклад в науку. Краткая биография льва ландау

Советский физик Лев Давидович Ландау родился в семье Давида и Любови Ландау в Баку.

Его отец был известным инженером-нефтяником, работавшим на местных нефтепромыслах, а мать – врачом. Она занималась физиологическими исследованиями. Старшая сестра Л. стала инженером-химиком. Хотя учился Л. в средней школе и блестяще окончил ее, когда ему было тринадцать лет, родители сочли, что он слишком молод для высшего учебного заведения, и послали его на год в Бакинский экономический техникум. В 1922 г. Л. поступил в Бакинский университет, где изучал физику и химию; через два года он перевелся на физический факультет Ленинградского университета. Ко времени, когда ему исполнилось 19 лет, Л. успел опубликовать четыре научные работы. В одной из них впервые использовалась матрица плотности – ныне широко применяемое математическое выражение для описания квантовых энергетических состояний. По окончании университета в 1927 г. Л. поступил в аспирантуру Ленинградского физико-технического института, где он работал над магнитной теорией электрона и квантовой электродинамикой.

С 1929 по 1931 г. Л. находился в научной командировке в Германии, Швейцарии, Англии, Нидерландах и Дании. Там он встречался с основоположниками новой тогда квантовой механики, в том числе с Вернером Гейзенбергом, Вольфгангом Паули и Нильсом Бором. На всю жизнь Л. сохранил дружеские чувства к Нильсу Бору, оказавшему на него особенно сильное влияние. Находясь за границей, Л. провел важные исследования магнитных свойств свободных электронов и совместно с Рональдом Ф. Пайерлсом – по релятивистской квантовой механике. Эти работы выдвинули его в число ведущих физиков-теоретиков. Он научился обращаться со сложными теоретическими системами, и это умение пригодилось ему впоследствии, когда он приступил к исследованиям по физике низких температур.

В 1931 г. Л. возвратился в Ленинград, но вскоре переехал в Харьков, бывший тогда столицей Украины. Там Л. становится руководителем теоретического отдела Украинского физико-технического института. Одновременно он заведует кафедрами теоретической физики в Харьковском инженерно-механическом институте и в Харьковском университете. Академия наук СССР присудила ему в 1934 г. ученую степень доктора физико-математических наук без защиты диссертации, а в следующем году он получает звание профессора. В Харькове Л. публикует работы на такие различные темы, как происхождение энергии звезд, дисперсия звука, передача энергии при столкновениях, рассеяние света, магнитные свойства материалов, сверхпроводимость, фазовые переходы веществ из одной формы в другую и движение потоков электрически заряженных частиц. Это создает ему репутацию необычайно разностороннего теоретика. Работы Л. по электрически взаимодействующим частицам оказались полезными впоследствии, когда возникла физика плазмы – горячих, электрически заряженных газов. Заимствуя понятия из термодинамики, он высказал немало новаторских идей относительно низкотемпературных систем. Работы Л. объединяет одна характерная черта – виртуозное применение математического аппарата для решения сложных задач. Л. внес большой вклад в квантовую теорию и в исследования природы и взаимодействия элементарных частиц.

Необычайно широкий диапазон его исследований, охватывающих почти все области теоретической физики, привлек в Харьков многих высокоодаренных студентов и молодых ученых, в том числе Евгения Михайловича Лифшица, ставшего не только ближайшим сотрудником Л., но и его личным другом. Выросшая вокруг Л. школа превратила Харьков в ведущий центр советской теоретической физики. Убежденный в необходимости основательной подготовки теоретика во всех областях физики, Л. разработал жесткую программу подготовки, которую он назвал «теоретическим минимумом». Требования, предъявляемые к претендентам на право участвовать в работе руководимого им семинара, были настолько высоки, что за тридцать лет, несмотря на неиссякающий поток желающих, экзамены по «теорминимуму» сдало лишь сорок человек. Тем, кто преодолел экзамены, Л. щедро уделял свое время, предоставлял им свободу в выборе предмета исследования. Со своими учениками и близкими сотрудниками, которые с любовью называли его Дау, он поддерживал дружеские отношения. В помощь своим ученикам Л. в 1935 г. создал исчерпывающий курс теоретической физики, опубликованный им и Е.М. Лифшицем в виде серии учебников, содержание которых авторы пересматривали и обновляли в течение последующих двадцати лет. Эти учебники, переведенные на многие языки, во всем мире заслуженно считаются классическими. За создание этого курса авторы в 1962 г. были удостоены Ленинской премии.

В 1937 г. Л. по приглашению Петра Капицы возглавил отдел теоретической физики во вновь созданном Институте физических проблем в Москве. Но на следующий год Л. был арестован по ложному обвинению в шпионаже в пользу Германии. Только вмешательство Капицы, обратившегося непосредственно в Кремль, позволило добиться освобождения Л.

Когда Л. переехал из Харькова в Москву, эксперименты Капицы с жидким гелием шли полным ходом. Газообразный гелий переходит в жидкое состояние при охлаждении до температуры ниже 4,2К (в градусах Кельвина измеряется абсолютная температура, отсчитываемая от абсолютного нуля, или от температуры – 273,18°С). В этом состоянии гелий называется гелием-1. При охлаждении до температуры ниже 2,17К гелий переходит в жидкость, называемую гелием-2 и обладающую необычными свойствами. Гелий-2 протекает сквозь мельчайшие отверстия с такой легкостью, как будто у него полностью отсутствует вязкость. Он поднимается по стенке сосуда, как будто на него не действует сила тяжести, и обладает теплопроводностью, в сотни раз превышающей теплопроводность меди. Капица назвал гелий-2 сверхтекучей жидкостью. Но при проверке стандартными методами, например измерением сопротивления крутильным колебаниям диска с заданной частотой, выяснилось, что гелий-2 не обладает нулевой вязкостью. Ученые высказали предположение о том, что необычное поведение гелия-2 обусловлено эффектами, относящимися к области квантовой теории, а не классической физики, которые проявляются только при низких температурах и обычно наблюдаются в твердых телах, так как большинство веществ при этих условиях замерзают. Гелий является исключением – если его не подвергать очень высокому давлению, остается жидким вплоть до абсолютного нуля. В 1938 г. Ласло Тисса предположил, что жидкий гелий в действительности представляет собой смесь двух форм: гелия-1 (нормальной жидкости) и гелия-2 (сверхтекучей жидкости). Когда температура падает почти до абсолютного нуля, доминирующей компонентой становится гелий-2. Эта гипотеза позволила объяснить, почему при разных условиях наблюдается различная вязкость.

Л. объяснил сверхтекучесть, используя принципиально новый математический аппарат. В то время как другие исследователи применяли квантовую механику к поведению отдельных атомов, он рассмотрел квантовые состояния объема жидкости почти так же, как если бы та была твердым телом. Л. выдвинул гипотезу о существовании двух компонент движения, или возбуждения: фононов, описывающих относительно нормальное прямолинейное распространение звуковых волн при малых значениях импульса и энергии, и ротонов, описывающих вращательное движение, т.е. более сложное проявление возбуждений при более высоких значениях импульса и энергии. Наблюдаемые явления обусловлены вкладами фононов и ротонов и их взаимодействием. Жидкий гелий, утверждал Л., можно рассматривать как «нормальную» компоненту, погруженную в сверхтекучий «фон». В эксперименте по истечению жидкого гелия через узкую щель сверхтекучая компонента течет, в то время как фононы и ротоны сталкиваются со стенками, которые удерживают их. В эксперименте с крутильными колебаниями диска сверхтекучая компонента оказывает пренебрежимо слабое воздействие, тогда как фононы и ротоны сталкиваются с диском и замедляют его движение. Отношение концентраций нормальной и сверхтекучей компонент зависит от температуры. Ротоны доминируют при температуре выше 1К, фононы – ниже 0,6 К.

Теория Л. и ее последующие усовершенствования позволили не только объяснить наблюдаемые явления, но и предсказать другие необычные явления, например распространение двух различных волн, называемых первым и вторым звуком и обладающих различными свойствами. Первый звук – это обычные звуковые волны, второй – температурная волна. Теория Л. помогла существенно продвинуться в понимании природы сверхпроводимости..

Во время второй мировой войны Л. занимался исследованием горения и взрывов, в особенности ударных волн на больших расстояниях от источника. После окончания войны и до 1962 г. он работал над решением различных задач, в том числе изучал редкий изотоп гелия с атомной массой 3 (вместо обычной массы 4), и предсказал для него существование нового типа распространения волн, который был назван им «нулевым звуком». Заметим, что скорость второго звука в смеси двух изотопов при температуре абсолютного нуля стремится к нулю. Л. принимал участие и в создании атомной бомбы в Советском Союзе.

Незадолго до того, как ему исполнилось пятьдесят четыре года, Л. попал в автокатастрофу и получил тяжелые повреждения. Врачи из Канады, Франции, Чехословакии и Советского Союза боролись за его жизнь. В течение шести недель он оставался без сознания и почти три месяца не узнавал даже своих близких. По состоянию здоровья Л. не мог отправиться в Стокгольм для получения Нобелевской премии 1962 г., которой он был удостоен «за основополагающие теории конденсированной материи, в особенности жидкого гелия». Премия была вручена ему в Москве послом Швеции в Советском Союзе. Л. прожил еще шесть лет, но так и не смог вернуться к работе. Он умер в Москве от осложнений, возникших от полученных им травм.

В 1937 г. Л. женился на Конкордии Дробанцевой, инженере-технологе пищевой промышленности из Харькова. У них родился сын, работавший впоследствии физиком-экспериментатором в том же Институте физических проблем, в котором так много сделал его отец. Л. не терпел напыщенности, и его острая, часто остроумная критика иногда создавала впечатление о нем как о человеке холодном и даже неприятном. Но П. Капица, хорошо знавший Л., отзывался о нем как о «человеке очень добром и отзывчивом, всегда готовом прийти на помощь несправедливо обиженным людям». После смерти Л. Е.М. Лифшиц заметил однажды, что Л. «всегда стремился упростить сложные вопросы и показать как можно более ясно фундаментальную простоту, присущую основным явлениям, описываемым законами природы. Особенно он гордился, когда ему удавалось, как он говорил, «тривиализовать» задачу»

Помимо Нобелевской и Ленинской премий Л. были присуждены три Государственные премии СССР. Ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда. В 1946 г. он был избран в Академию наук СССР. Своим членом его избрали академии наук Дании, Нидерландов и США, Американская академия наук и искусств. Французское физическое общество, Лондонское физическое общество и Лондонское королевское общество.

Семен Соломонович Герштейн,
академик, Институт физики высоких энергий (Протвино )
«Природа» №1, 2008

Один из крупнейших физиков прошедшего XX в. Лев Давидович Ландау был в то же время величайшим универсалом, внесшим фундаментальный вклад в самые различные области: квантовую механику, физику твердого тела, теорию магнетизма, теорию фазовых переходов, ядерную физику и физику элементарных частиц, квантовую электродинамику, физику низких температур, гидродинамику, теорию атомных столкновений, теорию химических реакций и ряд других дисциплин.

Фундаментальный вклад в теоретическую физику

Способность охватить все разделы физики и глубоко проникнуть в них является характерной чертой его гениальности. Она ярко проявилась в созданном Л. Д. Ландау в сотрудничестве с Е. М. Лифшицем уникальном курсе теоретической физики, последние тома которого были завершены по плану Ландау его учениками Е. М. Лифшицем, Л. П. Питаевским и В.Б. Берестецким. Ничего подобного не существует во всей мировой литературе. Полнота изложения в сочетании с четкостью и оригинальностью, единый подход к проблемам и органическая связь различных томов сделали этот курс настольной книгой для многих поколений физиков различных стран, от студентов до профессоров. Будучи переведен на многие языки, курс оказал огромное влияние на уровень теоретической физики во всем мире. Несомненно, он сохранит свое значение и для ученых будущего. Небольшие дополнения, связанные с новейшими данными, могут вноситься, как это уже делалось, при последующих изданиях.

В короткой статье невозможно упомянуть все результаты, полученные Ландау. Остановлюсь лишь на некоторых из них .

Еще обучаясь в Ленинградском университете, Ландау и его близкие тогда друзья Георгий Гамов, Дмитрий Иваненко и Матвей Бронштейн с восторгом встретили появление статей В. Гейзенберга и Э. Шрёдингера, в которых содержались основы квантовой механики. И почти сразу же 18-летний Ландау вносит фундаментальный вклад в квантовую теорию — вводит понятие матрицы плотности в качестве метода для полного квантово-механического описания систем, являющихся частью более крупной системы. Это понятие стало основным в квантовой статистике.

Вопросами применения квантовой механики к реальным физическим процессам Ландау занимался в течение всей своей жизни. Так, в 1932 г. он указал, что вероятность переходов при атомных столкновениях определяется пересечением молекулярных термов, и вывел соответствующие выражения для вероятности переходов и предиссоциации молекул (правило Ландау—Зинера—Штюкельберга). В 1944 г. он (совместно с Я. А. Смородинским) разработал теорию «эффективного радиуса», позволяющую описать рассеяние медленных частиц короткодействующими ядерными силами безотносительно конкретной модели последних.

Фундаментальный вклад внесли работы Ландау в физику магнитных явлений. В 1930 г. он установил, что в магнитном поле свободные электроны в металлах имеют, согласно квантовой механике, квазидискретный спектр энергий, и благодаря этому возникает диамагнитная (связанная с орбитальным движением) восприимчивость электронов в металлах . В малых магнитных полях она составляет одну треть их парамагнитной восприимчивости, определяемой собственным магнитным моментом электрона (связанным со спином). Одновременно он указал, что в реальной кристаллической решетке это соотношение может измениться в пользу диамагнетизма электронов, а в сильных полях при низких температурах должен наблюдаться необычный эффект: осцилляция магнитной восприимчивости. Этот эффект через несколько лет был обнаружен экспериментально; он известен под именем эффекта де Гааза — ван Альфена. Уровни энергии электронов в магнитном поле получили название уровней Ландау.

Определение их при разных ориентациях магнитного поля позволяет найти поверхность Ферми (изоэнергетическую поверхность в пространстве квазимпульсов, отвечающую энергии Ферми) для электронов в металлах и полупроводниках. Общая теория для этих целей была разработана учеником Ландау И. М. Лифшицем и его школой. Таким образом, работа Ландау по электронному диамагнетизму заложила основы для всей современной деятельности по установлению электронных энергетических спектров металлов и полупроводников. Отметим также, что наличие уровней Ландау оказалось решающим для интерпретации квантового эффекта Холла (за открытие и объяснение которого в 1985 и 1998 гг. были присуждены Нобелевские премии).

В 1933 г. Ландау ввел понятие об антиферромагнетизме как особой фазе вещества. Незадолго до него французский физик Л. Неель предположил, что могут существовать вещества, которые при низких температурах состоят из двух спонтанно намагниченных в противоположных направлениях кристаллических подрешеток. Ландау указал, что переход в это состояние при понижении температуры должен происходить не постепенно, а при вполне конкретной температуре как особый фазовый переход, при котором меняется не плотность вещества, а симметрия. Эти идеи были блестяще использованы учеником Ландау И. Е. Дзялошинским для предсказания существования новых типов магнитных структур — слабых ферромагнетиков и пьезомагнетиков — и указания симметрии кристаллов, в которых они должны наблюдаться. Совместно с Е. М. Лифшицем в 1935 г. Ландау развил теорию доменной структуры ферромагнетиков, впервые определил их форму и размеры, описал поведение восприимчивости в переменном магнитном поле и, в частности, явление ферромагнитного резонанса.

Важнейшее значение для теории различных физических явлений в веществах имеет общая теория фазовых переходов II рода, построенная Ландау в 1937 г. Ландау обобщил подход, использованный для антиферромагнетиков: любые фазовые превращения связаны с изменением симметрии вещества и поэтому фазовый переход должен происходить не постепенно, а в определенной точке, где скачком меняется симметрия вещества. Если при этом не меняется плотность и удельная энтропия вещества, фазовый переход не сопровождается выделением скрытой теплоты. В то же время скачком меняется теплоемкость и сжимаемость вещества. Такие переходы и получили название переходов II рода. К ним относятся переходы в ферромагнитную и антиферромагнитную фазу, переходы в сегнетоэлектрик, структурные переходы в кристаллах и переход металла в сверхпроводящее состояние в отсутствие магнитного поля. Ландау показал, что все эти переходы можно описать с помощью некоторого структурного параметра, отличного от нуля в упорядоченной фазе ниже точки перехода и равного нулю выше нее.

В работе В. Л. Гинзбурга и Л. Д. Ландау «К теории сверхпроводимости», выполненной в 1950 г., в качестве такого параметра, характеризующего сверхпроводник, была выбрана функция Ψ, играющая роль некоторой «эффективной» волновой функции сверхпроводящих электронов. Построенная полуфеноменологическая теория позволила вычислить поверхностную энергию на границе нормальной и сверхпроводящей фазы и хорошо согласовалась с экспериментом. Исходя из этой теории, А. А. Абрикосов ввел понятие двух типов сверхпроводников: I рода — с положительной поверхностной энергией — и II рода — с отрицательной. Большинство сплавов оказалось сверхпроводниками II рода. Абрикосов показал, что магнитное поле проникает в сверхпроводники II рода постепенно путем особых квантовых вихрей и поэтому переход в нормальную фазу затягивается до весьма высоких значений напряженности магнитного поля. Именно такие сверхпроводники с критическими параметрами получили широкое применение в науке и технике. После создания макроскопической теории сверхпроводимости Л. П. Горьков показал, что уравнения Гинзбурга-Ландау следуют из микроскопической теории, и выяснил физический смысл использованных в них феноменологических параметров. Общая теория описания сверхпроводимости вошла в мировую науку под аббревиатурой GLAG — Гинзбург-Ландау-Абрикосов-Горьков. В 2004 г. Гинзбургу и Абрикосову была присуждена за нее Нобелевская премия.

Одной из самых замечательных работ Ландау стала созданная им теория сверхтекучести, объяснившая открытое П. Л. Капицей явление сверхтекучести жидкого гелия-4. По мысли Ландау, атомы жидкого гелия, тесно связанные между собой, образуют при низкой температуре особую квантовую жидкость. Возбуждения этой жидкости представляют собой звуковые волны, которым соответствуют квазичастицы — фононы. Энергия фононов ε представляет энергию всей жидкости, а не отдельных атомов, и должна быть пропорциональна их импульсу р: ε(р) = ср (где с — скорость звука). При температурах вблизи абсолютного нуля эти возбуждения не могут возникнуть, если жидкость течет со скоростью, меньшей скорости звука, и, таким образом, она не будет обладать вязкостью. Вместе с тем, как считал Ландау в 1941 г., наряду с потенциальным течением жидкого гелия возможно вихревое. Спектр вихревых возбуждений должен был быть отделен от нуля некоторой «щелью» Δ и иметь вид

где μ — эффективная масса квазичастицы, соответствующей возбуждению. По предложению И. Е. Тамма Лев Давидович назвал эту частицу ротоном. Используя спектр квазичастиц, он нашел температурную зависимость теплоемкости жидкого гелия и получил уравнения гидродинамики для него. Он показал, что в ряде задач движение гелия эквивалентно движению двух жидкостей: нормальной (вязкой) и сверхтекучей (идеальной). При этом плотность последней обращается в ноль выше точки перехода в сверхтекучее состояние и может служить параметром фазового перехода II рода. Замечательным следствием этой теории было предсказание Ландау существования особых колебаний в жидком гелии, когда нормальная и сверхтекучая жидкости колеблются в противофазе.

Он назвал это вторым звуком и предсказал его скорость. Открытие второго звука в превосходных экспериментах В. П. Пешкова было блестящим подтверждением теории. Однако Ландау насторожило небольшое различие между наблюдаемой и предсказанной им скоростью второго звука. Проведя анализ, он в 1947 г. заключил, что вместо двух ветвей спектра возбуждений — фононной и ротонной — должна существовать единая зависимость энергии возбуждения от импульса квазичастицы, которая при малых импульсах возрастает линейно с импульсом (фононы), а при некотором значении импульса (р 0 ) имеет минимум и может быть представлена вблизи него в виде

При этом, как подчеркнул Лев Давидович, сохраняются все заключения относительно сверхтекучести и макроскопической гидродинамики гелия-2. В последующей работе (1948) Ландау в качестве дополнительного аргумента сослался на то, что Н. Н. Боголюбову в 1947 г. удалось с помощью остроумного приема получить спектр возбуждений слабовзаимодействующего бозе-газа, изображаемый одной кривой с линейной зависимостью при малых импульсах. (Возможно, именно эта работа Боголюбова вместе с данными Пешкова натолкнула Ландау на мысль о единой кривой возбуждений.) Теория сверхтекучести Ландау была блестяще подтверждена в замечательных опытах В. П. Пешкова, Э. Л. Андроникашвили и др. и получила дальнейшее развитие в совместных работах Ландау с И. М. Халатниковым. Спектр возбуждений Ландау был непосредственно подтвержден путем экспериментов по рассеянию рентгеновских лучей и нейтронов (на такую возможность указал Р. Фейнман).

В 1956-1957 гг. Ландау развил теорию ферми-жидкости (квантовой жидкости, в которой элементарные возбуждения обладают полуцелым спином и, соответственно, подчиняются статистике Ферми—Дирака), применимую к широкому кругу объектов (к электронам в металлах, жидкому гелию-3, нуклонам в ядрах). С точки зрения развитого подхода наиболее естественно строится микроскопическая теория сверхпроводимости, предсказывающая новые явления в этой области. Открылись перспективы использования для вычислений в области теории конденсированного состояния методов квантовой теории поля. Дальнейшее развитие теории ферми-жидкости Л. П. Питаевским позволило ему предсказать, что при достаточно низкой температуре гелий-3 станет сверхтекучим. Исключительно красивое нетривиальное явление — отражение электронов на границе сверхпроводника с нормальным металлом — было предсказано А. Ф. Андреевым, последним студентом, которого Ландау принял в свою группу. Это явление получило в мировой литературе название «андреевского отражения» и начинает находить все более широкое применение.

С самого начала деятельности Льва Давидовича интересовали проблемы квантовой теории поля и релятивистской квантовой механики. Вывод формул для рассеяния релятивистских электронов кулоновским полем атомных ядер с учетом запаздывания взаимодействия (так называемого меллеровского рассеяния), как отмечал сам Меллер, был подсказан ему Ландау. В работе с Е. М. Лившицем (1934) Лев Давидович рассмотрел рождение электронов и позитронов при столкновении заряженных частиц. Обобщение полученных в этой работе результатов привело после создания электрон-позитронных коллайдеров к важному направлению экспериментальных исследований — двухфотонной физике. В работе с В. Б. Берестецким (1949) Лев Давидович Ландау обратил внимание на важность так называемого обменного взаимодействия в системе из частиц и античастиц. Важную роль в физике элементарных частиц играет теорема Ландау (установленная также независимо Т. Ли и Ч. Янгом) о невозможности распада частицы со спином 1 на два свободных фотона (справедливая и для распада на два глюона). Эта теорема широко используется в физике элементарных частиц. Она, в сущности, позволила объяснить малую ширину частицы ?/Ψ, вызывавшую вначале недоумение.

Принципиально важные для физики частиц результаты были получены Львом Давидовичем вместе с его учениками А. А. Абрикосовым, И. М. Халатниковым, И. Я. Померанчуком и др. Основной трудностью квантовой электродинамики (точно так же как квантовой теории других полей) было обращение при теоретических расчетах некоторых физических величин (например, массы) в бесконечность. Новейшее развитие квантовой электродинамики дало рецепт устранения бесконечных выражений. Но это не устраивало Ландау. Он поставил задачу развить теорию, в которой на каждом этапе фигурировали бы конечные величины. Для этого надо было рассмотреть локальное взаимодействие частиц как предел «размазанного» взаимодействия, имеющего конечный, сколь угодно уменьшающийся радиус действия а. Этому значению радиуса отвечала величина «обрезания» бесконечных интегралов в пространстве импульсов: Λ ≈ 1/а и «затравочный» заряд e 1 (a) , являющийся функцией радиуса а. В результате расчетов выяснилось, что наблюдаемый при малых частотах поля «физический» заряд электрона (е ) связан с затравочным e 1 (a) формулой

где ν — число фермионов, которые, помимо электронов, вносят вклад в поляризацию вакуума, т — масса электрона, а заряды е и е 1 — безразмерные величины, выраженные в единицах скорости света (с ) и постоянной Планка ћ:

Выражение же «затравочного» заряда, согласно (1), имело вид

Интересно, что еще до проведения расчетов Ландау полагал, что «затравочный» заряд e 1 (a) будет уменьшаться и стремиться к нулю с уменьшением радиуса а , и, таким образом, получится самосогласованная теория (поскольку расчеты делались в предположении e 1 2 1). Он даже развил общую философию, отвечающую современному принципу «асимптотической свободы» в квантовой хромодинамике. Предварительные расчеты, казалось, подтверждали эту точку зрения. Но в этих расчетах была допущена досадная ошибка в знаке в формулах (1) и соответственно (2). (При неправильном знаке в (2) действительно e 1 → 0 при Λ → ∞.) Когда ошибка была замечена, Лев Давидович успел забрать статью из редакции и исправить ее. Вместе с этим из статьи исчезла философия «асимптотической свободы». А жаль. Зная ее, новосибирский теоретик из Института ядерной физики СО РАН Ю. Б. Хриплович, обнаружив в частном примере, что цветовой заряд в квантовой хромодинамике уменьшается с уменьшением расстояния, возможно, мог бы построить общую теорию (за которую американцы Д. Гросс, Д. Политцер и Ф. Вильчек уже в XXI в. получили Нобелевскую премию). Однако в квантовой электродинамике эффективный электрический заряд растет с уменьшением расстояния. Опыты на коллайдерах показали, что эффективный заряд на расстояниях ~2 10 -16 см вырос до величины ~1/128 (по сравнению с 1/137 на больших расстояниях). Рост эффективного заряда e 1 (a) привел Ландау и Померанчука к заключению фундаментальной важности: если второй член в знаменателе формулы (1) становится существенно больше единицы, то заряд е независимо от e 1 равен

и обращается в нуль при Λ → ∞ или а ~ 1/Λ → 0. Хотя строгого доказательства такого заключения нет (теория была построена для e 1 1), Померанчук нашел веские аргументы в пользу того, что выражение (3) сохранится и для значения e 1 ≥ 1. Этот вывод (если он правилен) означает, что существующая теория внутренне противоречива, так как она приводит к нулевому значению наблюдаемого заряда электрона. Однако есть и другое решение проблемы «нуль-заряда», заключающееся в том, что величина а (или размеры заряда) имеют не нулевое, а конечное значение. Как заметил Ландау, «кризис» теории наступает как раз при тех значениях Λ, при которых становится сильным гравитационное взаимодействие, т. е. на расстояниях порядка 10 -33 см (или энергиях порядка 10 19 ГэВ). Другими словами, надежда остается на объединенную теорию, включающую гравитацию и приводящую к элементарной длине порядка 10 -33 см. Эта гипотеза предвосхитила широко распространенную в настоящее время точку зрения.

Важнейшее значение для современной физики имеет понятие комбинированной СР-четности, введенной Львом Давидовичем в 1956 г. Когда в 1956 г. в связи с так называемой проблемой Θ—τ возникли идеи о возможном несохранении пространственной четности и, следовательно, нарушении зеркальной симметрии в процессах слабого взаимодействия, Ландау отнесся к ним вначале весьма критически. «Я не могу понять, каким образом при изотропии пространства правое и левое могут различаться», — говорил он. В силу того, что в локальной теории должна соблюдаться симметрия относительно одновременного проведения трех преобразований: пространственного отражения (Р), обращения времени (Т) и зарядового сопряжения (перехода от частиц к античастицам (С)) — так называемая СРТ-теорема, нарушение пространственной симметрии (Р) неизбежно должно было приводить к нарушению каких-либо других симметрии. Сотрудники Померанчука Б. Л. Иоффе и А. П. Рудик полагали вначале, что нарушенной должна была быть Т-симметрия, поскольку сохранение С-симметрии, согласно идее М. Гелл-Манна и А. Пайса, объясняло наличие долгоживущего и коротко-живущего нейтральных каонов. Однако Л. Б. Окунь заметил, что последнее можно объяснить и сохранением Т-симметрии относительно обращения времени. В результате дискуссий, которые Ландау вел с учениками Померанчука, он пришел к выводу, что при полной изотропии пространства нарушение зеркальной симметрии в процессах с какими-либо частицами должно быть связано с различием взаимодействия частиц и античастиц: процессы с античастицами должны выглядеть как зеркальное изображение аналогичных процессов с частицами. Он сравнивал эту ситуацию с тем, что при полной изотропии пространства могут существовать асимметричные «правые» и «левые» модификации кристаллов, являющиеся зеркальными изображениями друг друга. Он ввел на основании этого понятие комбинированной СР-симметрии и сохраняющейся СР-четности. Последующие эксперименты, казалось, блестяще подтверждали сохранение СР-четности до тех пор, пока в 1964 г. не было открыто «миллислабое» нарушение СР-четности (на уровне 10 -3 от слабого взаимодействия) в распадах долгоживущих нейтральных каонов. Изучение нарушения СР-четности стало предметом многих теоретических и экспериментальных исследований. В настоящее время нарушение СР-четности хорошо описывается на кварковом уровне и обнаружено также в процессах с b -кварками. По гипотезе А. Д. Сахарова, нарушения СР-симметрии и закона сохранения барионного числа могут привести при эволюции ранней Вселенной к ее барионной асимметрии (т. е. наблюдаемого отсутствия в ней антивещества).

Одновременно с концепцией СР-четности Ландау выдвинул гипотезу о спиральном (двухкомпонентном) нейтрино, у которого спин направлен по (или против) импульса. (Независимо это было сделано в работах А. Салама, Т. Ли и Ч. Янга.) Такое нейтрино отвечало максимально возможному нарушению пространственной и зарядовой четности по отдельности и сохранению СР-четности. Левому нейтрино соответствовало правое антинейтрино, а левого антинейтрино вообще не должно быть. Исходя из этой гипотезы, Лев Давидович предсказал, что электроны в процессе β-распада должны быть практически полностью поляризованы против своего импульса (в случае если нейтрино левое), а две нейтральные легкие частицы, испускаемые в процессе μ-распада (μ - → е - + νν"), должны быть разными нейтрино. (Сейчас мы знаем, что одно из них — мюонное нейтрино, ν = ν μ , а второе — электронное антинейтрино, ν" = ν̃ e .) Концепция спирального нейтрино казалась Ландау привлекательной еще и потому, что спиральное нейтрино должно было быть безмассовым. Это вроде бы согласовывалось с тем, что эксперименты по мере увеличения точности давали все более низкий верхний предел на массу нейтрино. Идея спирального нейтрино подсказала Фейнману и Гелл-Манну гипотезу о том, что, быть может, и все другие частицы (с ненулевой массой) участвуют в слабом взаимодействии, как и нейтрино, своими левыми спиральными компонентами. (К тому времени было уже установлено, что нейтрино обладают левой спиральностью.) Эта гипотеза привела Фейнмана и Гелл-Манна, а также Р. Маршака и Е. С. Г. Сударшана к открытию фундаментального (V—A ) закона слабого взаимодействия, указавшего на аналогию слабых и электромагнитных взаимодействий и стимулировавшего открытие единой природы слабых и электромагнитных взаимодействий.

Ландау всегда быстро реагировал на обнаружение новых неизвестных явлений и их теоретическую интерпретацию. Еще в 1937 г. он совместно с Ю. Б. Румером, отправляясь от физической идеи о каскадном происхождении электромагнитных ливней, наблюдаемых в космических лучах, которую высказали Х. Баба с В. Гайтлером и Дж. Карлсон с Р. Оппенгеймером, создал изящную теорию этого сложного явления. Используя известные из квантовой электродинамики эффективные сечения тормозного излучения жестких гамма-квантов электронами и позитронами и эффективное сечение рождения электрон-позитронных пар гамма-квантами, Ландау и Румер получили уравнения, определяющие развитие ливней. Решая эти уравнения, они нашли число частиц в ливне и их распределение по энергии в зависимости от глубины проникновения ливня в атмосферу. В последующих работах (1940-1941) Лев Давидович определил ширину ливня и угловое распределение частиц в ливне. Он также указал, что ливни, наблюдаемые под землей, могут вызываться более тяжелыми проникающими частицами («жесткой» компонентой космических лучей, которую, как стало известно, составляют мюоны). Методы и результаты этих работ заложили базу всех последующих экспериментальных и теоретических исследований. В настоящее время они имеют важное значение для исследований по физике высоких энергий в двух направлениях. С одной стороны, теория электромагнитных ливней очень важна для определения энергии и типа первичной частицы в космических лучах, особенно при предельных энергиях порядка 10 19 -10 20 эВ. С другой стороны, на этой теории базируется работа электромагнитных калориметров, ставших одним из основных устройств на современных ускорителях-коллайдерах высокой энергии. Для современных экспериментальных исследований при высоких энергиях весьма существенны определение Ландау числа заряженных частиц в максимуме ливня, а также замечательная по изяществу его работа о флуктуации ионизационных потерь быстрыми частицами (1944). К электронно-ливневым процессам Лев Давидович вернулся в 1953 г. в совместных работах с Померанчуком. В этих работах было указано, что длина формирования тормозного излучения γ-квантов быстрым электроном растет пропорционально квадрату энергии электрона: l ~ λγ 2 (где λ — длина волны испускаемого γ-кванта, а γ = Е/тс 2 — лоренц-фактор быстрого электрона). Поэтому в веществе она может стать больше эффективной длины многократного рассеяния электрона, а это приведет к уменьшению вероятности испускания длинноволнового излучения (эффект Ландау—Померанчука).

Ряд работ Льва Давидовича был посвящен астрофизике. В 1932 г. он независимо от С. Чандрасекара установил верхний предел на массу белых карликов — звезд, состоящих из вырожденного релятивистского ферми-газа электронов. Он заметил, что при массах, больших этого предела (~1,5) должно было бы происходить катастрофическое сжатие звезды (явление, которое впоследствии послужило основой для идеи существования черных дыр). Для того чтобы избежать таких «абсурдных» (по его словам) тенденций, он даже готов был допустить, что в релятивистской области нарушаются законы квантовой механики. В 1937 г. Ландау указал, что при большом сжатии звезды в ходе ее эволюции становится энергетически выгодным процесс захвата электронов протонами и образование нейтронной звезды. Он даже полагал, что этот процесс может быть источником звездной энергии. Эта работа получила широкую известность как предсказание неизбежности образования нейтронных звезд при эволюции звезд достаточно большой массы (идея о возможности существования которых была высказана астрофизиками В. Бааде и Ф. Цвики почти сразу же после открытия нейтрона).

Важный раздел в творчестве Ландау составляют его работы по гидродинамике и физической кинетике. К последней, помимо работ, связанных с процессами в жидком гелии, относятся работы по кинетическим уравнениям для частиц с кулоновским взаимодействием (1936) и широко известная классическая работа по колебаниям электронной плазмы (1946). В этой работе Лев Давидович, используя уравнение, выведенное А. А. Власовым, показал, что свободные колебания в плазме затухают даже в случае, когда можно пренебречь столкновениями частиц. (Сам Власов изучал другую задачу — стационарные колебания плазмы.) Ландау установил декремент затухания плазмы в зависимости от волнового вектора, а также изучил вопрос о проникновении в плазму внешнего периодического поля. Термин «затухание Ландау» прочно вошел в мировую литературу.

В классической гидродинамике Лев Давидович нашел редко встречающийся случай точного решения уравнений Навье—Стокса, а именно задачу о затопленной струе. Рассматривая процесс возникновения турбулентности, Ландау предложил новый подход к этой проблеме. Целый цикл его работ был посвящен исследованиям ударных волн. В частности, он обнаружил, что при сверхзвуковом движении на большом расстоянии от источника в среде возникают две ударные волны. Ряд задач об ударных волнах, которые Лев Давидович решил в рамках атомного проекта (в том числе с С. Дьяковым), по-видимому, до сих пор остаются не рассекреченными.

В работах с К. П. Станюковичем (1945) Ландау изучил вопрос о детонации конденсированных взрывчатых веществ и вычислил скорость истечения их продуктов. Особую важность этот вопрос приобрел в 1949 г. в связи с готовящимися испытаниями первой советской атомной бомбы. Скорость продуктов детонации обычных взрывчатых веществ имела решающее значение для того, чтобы обжатие ими плутониевого заряда привело к превышению его критической массы. Как стало известно сейчас, измерение скорости продуктов детонации проводилось в начале 1949 г. в Арзамасе-16 двумя разными лабораториями. При этом в одной из лабораторий из-за методической ошибки была получена скорость, существенно меньшая, чем требовалось для обжатия плутониевого заряда. Можно представить, какую тревогу это вызвало у участников атомного проекта. Однако после того как в ошибке разобрались, оказалось, что измеренная скорость продуктов детонации достаточна и очень близка к предсказанной Ландау и Станюковичем.

Зная Льва Давидовича как крупнейшего теоретика-универсала, одинаково хорошо владеющего ядерной физикой, газодинамикой, физической кинетикой, И. В. Курчатов настоял на том, чтобы он с самого начала был привлечен к атомному проекту. О значении работ Ландау в этом проекте можно отчасти судить хотя бы по словам одного из выдающихся его участников академика Л. П. Феоктистова: «...первые формулы для мощности взрыва были выведены в группе Ландау. Они так и назывались — формулы Ландау — и были совсем неплохо сделаны, особенно по тому времени. Используя их, мы предсказывали все результаты. На первых порах ошибки составляли не более двадцати процентов. Никаких счетных машин: это потом девочки приехали, на «мерседесах» считали, а мы — на логарифмических линейках. Никакой электроники, никаких уравнений в частных производных. Формула выводилась из общих ядерно-гидродинамических соображений, включала в себя некие параметры, которые надо было подгонять. Так что помощь группы Ландау была очень ощутимой» . Надо сказать, что «ядерное горение в условиях быстро меняющейся геометрии» — так, по словам участника проекта академика В. Н. Михайлова, назывался отчет группы Ландау — представляло исключительно сложную задачу, поскольку при этом, помимо ядерной реакции, требовался учет очень многих факторов: перенос вещества, нейтронов, радиации и пр. Я думаю, что решение таких задач и получение «рабочих» формул было под силу только Ландау и было вместе с тем интересно ему.

Другое дело, когда в начале 50-х годов ему пришлось работать в целях самосохранения по чужим заданиям, связанным с конкретными конструкциями. Но и в этом случае, испытывая по разным причинам отвращение к этой работе, он выполнял ее на свойственном ему высоком уровне, развив эффективные методы численных расчетов.

В короткой заметке трудно остановиться на многих других важных работах Льва Давидовича: по кристаллографии, горению, физической химии, статистической теории ядра, множественному рождению частиц при высоких энергиях и пр. Однако уже изложенного достаточно, чтобы понять, что в лице Ландау мы имеем гениального физика, одного из величайших в истории науки универсалов.

«Пламенный коммунист»

Ландау никогда не был членом партии. «Пламенным коммунистом» назвал его отец американской водородной бомбы Э. Теллер, познакомившийся со Львом Давидовичем во время их совместного пребывания в Копенгагене у Нильса Бора. Объясняя свое намерение работать над водородной бомбой, Теллер в качестве одной из причин сослался на «психологический шок, когда Сталин посадил в тюрьму моего хорошего друга, выдающегося физика Льва Ландау. Он был пламенным коммунистом, и я его знал по Лейпцигу и Копенгагену. Я пришел к заключению, что сталинский коммунизм был ничем не лучше нацистской диктатуры Гитлера» .

Теллер имел все основания считать Ландау «пламенным коммунистом». В частных разговорах, выступлении в студенческом обществе, газетных интервью он с восхищением говорил о революционных преобразованиях в Советской России. Он рассказывал о том, что в Советской России средства производства принадлежат государству и самим рабочим и поэтому в СССР нет эксплуатации большинства меньшинством, а каждый человек работает во имя благосостояния всей страны: о том, что огромное внимание уделяется науке и образованию: расширяется система университетов и научных институтов, значительные суммы выделяются на стипендии студентам (см. статьи X. Казимира и Дж. Р. Пеллама ). Он искренне верил, что революция уничтожит все буржуазные предрассудки, к которым он относился с большим презрением, а также незаслуженные привилегии. Он наивно считал, что перед людьми открыто светлое будущее и поэтому каждый человек просто обязан организовать свою жизнь так, чтобы быть счастливым. А счастье, утверждал он, заключается в творческой работе и свободной любви, когда оба партнера равноправны и живут без всяких буржуазных пережитков, мещанства, ревности и расстаются, если любовь прошла. Семью, правда, как он считал, нужно сохранять для воспитания детей. Подобные взгляды в 20-е годы активно распространялись некоторыми революционерами-интеллигентами типа известной А. Коллонтай.

Энтузиазм строителя нового общества сохранился у Ландау и после возвращения на Родину, хотя окружающая действительность могла вызывать сомнения. Ведь он переехал в Харьков в 1932 г. и жил там во время страшного голода на Украине. Но именно в это время он поставил задачу сделать советскую теоретическую физику лучшей в мире. Именно для этой цели он задумал и начал писать свой замечательный «Курс», собирать талантливую молодежь и создавать свою знаменитую школу. Тогда же он хотел написать учебник физики для школьников. Это неосуществленное желание он сохранял до конца своей жизни.

Репрессии 37-го он связывал исключительно с диктатурой Сталина и его клики. «Великое дело Октябрьской революции подло предано. Страна затоплена потоками крови и грязи», — так начинается листовка, составленная, как говорится в следственном деле Ландау, при его участии . И далее: «Сталин сравнился с Гитлером и Муссолини. Разрушая ради сохранения своей власти страну, Сталин превращает ее в легкую добычу озверелого немецкого фашизма». Последние слова звучат пророчески. За истребление сталинской системой высших командных кадров Красной Армии, руководителей промышленности и талантливых конструкторов страна заплатила трагедией начального периода Великой Отечественной войны и миллионами человеческих жизней. Листовка призывала рабочий класс и всех трудящихся к решительной борьбе за социализм против сталинского и гитлеровского фашизма.

Листовка, безусловно, отражает убеждения Ландау. Однако некоторые люди, знавшие его, сомневаются в том, что он действительно участвовал в ее составлении. Их аргументы сводятся к тому, что Лев Давидович, достигший больших успехов в науке и считая ее своим призванием, не мог не сознавать смертельной опасности участия в борьбе против сталинского режима. На мой взгляд, это неверно.

Я думаю, что следственное дело в основном правильно отражает историю появления листовки. К Ландау пришел его давний товарищ и бывший ассистент М. А. Корец с текстом, который Ландау поправил, но отказался иметь дело с его дальнейшей судьбой. Хотя текст листовки, предъявленной Ландау на допросе, написан рукой Кореца, но четкость и краткость формулировок в нем свойственна стилю Льва Давидовича и убедительно свидетельствует в пользу его соавторства. Другое дело, имел ли Корец моральное право втягивать Ландау в эту бесперспективную и смертельно опасную авантюру. Сознавал ли он, что ставит под угрозу жизнь гения? Не было ли все это провокацией, в которую попал сам Корец? (Арест Ландау и Кореца произошел через пять дней после написания листовки.)

Пребывание в тюрьме, длившееся ровно год, заставило Льва Давидовича стать более осторожным, но ни в коей мере не изменило его социалистических взглядов и преданности стране. Он активно участвовал в военных разработках во время Великой Отечественной войны (за что получил в 1943 г. свой первый орден). С первой половины 1943 г. (т. е. практически с самого начала атомного проекта) он стал выполнять отдельные работы, связанные с этим проектом , а в 1944 г. И. В. Курчатов в письме к Л. П. Берии указывает на необходимость полного привлечения Ландау к проекту . В докладной записке А. П. Александрова указывается, что Ландау в марте 1947-го закончил теорию «котлов» и совместно с Лабораторией-2 и Институтом химической физики ведет работу по развитию реакций в критической массе. Отмечено также, что он руководит теоретическим семинаром в Лаборатории-2 . Некоторые историки науки постперестроечного времени полагают, что Ландау вынужден был участвовать в атомном проекте исключительно в целях самосохранения. Это, возможно, справедливо для последних лет перед смертью Сталина, когда нагнеталась напряженность внутри и вне страны, а Лев Давидович должен был работать по чужим заданиям. Но это неверно для первых послевоенных лет. Об этом свидетельствуют выступления самого Ландау, которого никакими силами нельзя было заставить говорить не то, что он думает. В выступлении, подготовленном для центрального радиовещания в июне 1946 г., Лев Давидович, не склонный обычно к риторике, пишет: «Русские ученые внесли свой вклад в решение проблемы атома. Роль советской науки в этих исследованиях непрерывно возрастает. В плане новой пятилетки и восстановления и развития хозяйства намечены экспериментальные и теоретические работы, которые должны привести к практическому использованию атомной энергии на благо нашей Родины и в интересах всего человечества» .

После смерти Сталина Ландау надеялся, что в стране будут восстановлены социалистические принципы, в которые он верил. «Мы еще увидим небо в алмазах», — цитировал он Чехова. «Дау, где алмазы?» — поддразнивала его спустя несколько лет сестра Софья Давидовна, прекрасная, умнейшая женщина, истинно ленинградская интеллигентка, окончившая Технологический институт и внесшая свой вклад в производство титана в нашей стране. Ландау поддерживал хрущевскую критику Сталина. Он говорил: «Не надо ругать Хрущева за то, что он не сделал этого раньше, при жизни Сталина, надо хвалить его за то, что он решился сделать это сейчас». На одном из приемов в Кремле А. П. Александров подвел Льва Давидовича к Хрущеву, и они, как рассказывал Дау, наговорили друг другу комплиментов.

Один известный физик, близкий к кругу Ландау, несколько лет назад сказал, что Ландау был «трусоват». Я не мог поверить газетному интервью, посчитав это высказывание за ошибку журналиста. Однако вскоре я услышал ту же оценку, высказанную тем же человеком в телевизионной передаче. Это буквально привело меня в шок. Действительно, Ландау с горечью называл себя трусом. Но знавшие его понимали, какую высокую планку он при этом имеет в виду.

Разве в харьковский период Дау не вступился за осужденного Кореца (и добился его освобождения)? Разве не осмелился прогнать от себя человека, выступившего в суде над Корецом с заявлением о том, что Ландау и Л. В. Шубников составляют в Харьковском физико-техническом институте контрреволюционную группу ? (Это заявление в дальнейшем привело к аресту Л. В. Шубникова и Л. В. Розенкевича, а по показаниям, выбитым из них, и к аресту самого Ландау .) Много ли найдется примеров просто безрассудной смелости, чтобы участвовать в написании антисталинской листовки в годы массового террора? Конечно, выйдя на свободу, Ландау стал осторожнее. Помимо всего, он знал, что вышел по поручительству П.Л. Капицы и не должен был его подвести.

Тем не менее Лев Давидович делал то, чего старались избегать его более осмотрительные коллеги. Он сам ходил на почту и отправлял деньги ссыльному Румеру, проявлял заботу о вдове Шубникова О. Н. Трапезниковой, регулярно ездил на дачу к опальному Капице. В самый разгар разного рода идеологических кампаний он подписал письма против невежественной критики теории относительности и в защиту коллеги, обвиненного в космополитизме (того самого, который потом назвал его трусоватым). Были и другие поступки, о которых Дау не рассказывал.

«В характере Дау наряду с определенными элементами физической боязливости (он, как, впрочем, и я, боялся собак) была редкая моральная твердость, — вспоминает давний друг Ландау и его сестры академик М. А. Стырикович. — И раньше, и особенно позднее (в трудные времена), если он считал себя правым, его невозможно было убедить идти на компромисс, даже если это было необходимо, чтобы избежать серьезной реальной опасности» .

Это качество Дау проявилось и во время его пребывания в тюрьме. Согласно записке следователя, подготовленной, судя по всему, для высокого начальства , Ландау на допросах 7 часов стоял, 6 дней сидел в кабинете без разговоров (и, по-видимому, без сна. — СТ.), следователь Литкенс «убеждал» его по 12 часов, следователи «замахивались, но не били», угрожали переводом в Лефортово (где, как знали в камере, пытают), показывали признательные показания его расстрелянных к тому времени харьковских друзей. А он объявлял голодовку и, вопреки утверждению следователя, что «назвал Капицу и Семенова как участников организации, руководивших моей а/с работой», не подписал протокола допроса, прежде чем не внес «уточнения», согласно которым он «лишь рассчитывал на Капицу и Семенова как на антисоветский актив, но не решался на полную откровенность, не будучи с ними достаточно близок, а кроме того, отношения зависимости моей от Капицы не позволяли рисковать». При первой же возможности, на допросе, проводившемся заместителем Берии Кобуловым, «от всех своих показаний как от вымышленных отказался, заявив, однако, что во время следствия мер физического воздействия к нему не применяли» . Невольно вспоминаются слова любимого Львом Давидовичем поэта Гумилева из поэмы «Гондла»: «Да, к его костяному составу подмешала природа и сталь», относящиеся к физически слабому, но сильному духом человеку.

В философских дискуссиях Ландау старался не участвовать и никогда не доходил до обвинений творцов квантовой механики в том, например, что они признают «свободу воли электрона» .

Осенью 1953 г., когда еще были живы сталинские порядки, Ландау сильно напугал некоторых близких к нему коллег. После успешного испытания водородной бомбы его представили к званию Героя Социалистического Труда, и по решению правительства ему была назначена охрана. Против этого Дау взбунтовался. Он рассказывал, что написал письмо в правительство, где говорилось: «Моя работа нервная и не выносит постороннего присутствия. В противном случае будут охранять труп, в научном отношении». Окружающие испугались кары, которая могла последовать из-за отказа от охраны. Е. М. Лифшиц даже специально ездил в Ленинград и уговаривал сестру Ландау повлиять на Дау, чтобы он смирился. Но та решительно отказалась. В связи с письмом Льва Давидовича его принял министр среднего машиностроения и заместитель председателя Совмина В. А. Малышев. В узком кругу Дау рассказывал, как проходил разговор. Малышев сказал, что иметь охрану почетно, члены ЦК ее имеют. «Ну, это их личное дело», — ответил Дау. «Но в стране сейчас вспышка бандитизма, вы представляете большую ценность, вас надо охранять». «Предпочитаю, чтобы меня зарезали в темном переулке», — сказал Дау. «Но, может быть, вы опасаетесь, что охрана помешает вам ухаживать за женщинами? Не бойтесь, наоборот...». «Ну, это уже моя личная жизнь, и вас она не должна касаться», — ответил Дау. Слушая этот рассказ, молодой математик из Теплотехнической лаборатории (ТТЛ, ныне ИТЭФ) А. Кронрод воскликнул: «Ну за этот разговор, Дау, вам следовало бы дать не Героя Соцтруда, а Героя Советского Союза».

Протестовал Ландау и против того, что его не выпускали на международные научные конференции. По этому поводу он также писал куда-то «наверх». Его принял Н. А. Мухитдинов (был тогда такой секретарь ЦК КПСС) и обещал уладить вопрос. По-видимому, с этим и был связан запрос отдела науки ЦК в КГБ и получение ныне известной справки . Из показаний агентов — секретных сотрудников в окружении Ландау — и данных прослушки, приведенных в справке КГБ, видно, что, сохраняя некоторые иллюзии, он в конце концов приходит к такому заключению: «Я отвергаю, что наша система является социалистической, потому что средства производства принадлежат никак не народу, а бюрократам».

Он предсказывает неизбежность краха советской системы. И обсуждает пути, какими это может произойти: «Если наша система мирным способом не может рухнуть, то третья мировая война неизбежна... Так что вопрос о мирной ликвидации нашей системы есть вопрос судьбы человечества, по существу». Такие предсказания давал «пламенный коммунист» в 1957 г., за тридцать с лишним лет до того, как рухнул Советский Союз.

Ландау, каким я его знал

Во время моей учебы в МГУ академическая наука была изгнана с физического факультета. Моим дипломным руководителем был профессор Анатолий Александрович Власов — блестящий лектор и замечательный физик с трагической (по моему мнению) научной судьбой. Власов и познакомил меня с Ландау. Это было в 1951 г. на выпускном вечере нашего курса. Я по некоторой причине демонстративно не пошел на торжественное вручение дипломов, которое происходило в так называемой Большой коммунистической аудитории старого здания МГУ на Моховой. Прогуливаясь по балюстраде около этой аудитории, я встретил Власова, который также не пошел на торжественный акт. Мы стояли с ним и моим однокурсником Колей Четвериковым, когда Власов воскликнул: «Вот по лестнице поднимается сам Лев Давидович! Пойдемте, я вас представлю». Оказалось, что группа студентов, выполнявшая дипломные работы в Институте физпроблем, пригласила Ландау на наш выпускной вечер, и он пришел. Власов подвел нас с Колей к нему и представил: «Наши теоретики».

По распределению меня направляли преподавателем гидролизного техникума в г. Канск, Красноярского края. Но там от меня отказались. Власов предпринял много попыток устроить меня куда-нибудь на научную работу, но все было безрезультатно из-за моей анкеты (5-й пункт плюс репрессированные родители). В конце концов я получил направление в сельскую школу Калужской области, в 105 км от Москвы. Близость к Москве оставляла мне надежду на продолжение научной работы с Власовым. Но он решительно заявил: «Я считаю, что вам лучше попытаться начать работу с Ландау». Впоследствии я был очень благодарен Власову за этот совет, который, как я сейчас понимаю, был дан им из-за хорошего отношения ко мне.

Осенью 1951 г., когда я начал работать в сельской школе, меня навестил мой близкий друг по университету Сергей Репин. Он был женихом Натальи Тальниковой, жившей в соседней с Ландау квартире. «Тебе стоит сдать экзамены Ландау, — сказал он, — вот номер его телефона. Позвони ему». С большой нерешительностью, подготовившись к первому экзамену (который, как я думал, будет «Механика»), я позвонил Ландау, представился и сказал, что хотел бы сдавать ему теорминимум. Он согласился и назначил время, спросив, подходит ли оно мне.

В назначенный час, отпросившись в школе, я позвонил в дверь Ландау. Мне открыла очень красивая женщина, как я понял, жена Ландау. Она приветливо встретила меня, сказав, что Лев Давидович скоро придет, и проводила на 2-й этаж в небольшую комнату, которую я навсегда запомнил. Прождав минут пятнадцать, я, к своему ужасу, заметил, что на блестящий паркетный пол натекла лужица от моих ботинок. В то время, когда я пытался ее вытереть своими бумажками, раздались голоса внизу. «Дауленька, что же ты опаздываешь? Мальчик тебя уже давно ждет», — услышал я женский голос и какие-то объяснения, которые давал мужской голос. Поднявшись наверх, Лев Давидович извинился за опоздание и сказал, что первым экзаменом должна быть математика. К ней я специально не готовился, но так как на физфаке она была (в отличие от физики) поставлена очень хорошо, я сказал, что могу сдавать сразу математику.

В какой-то степени было даже хорошо, что я не готовился к математике, так как предложенный Ландау интеграл я взял легко, не используя подстановок Эйлера (за использование их в простых примерах, как я узнал, Лев Давидович прогонял с экзамена). После того, как я решил все задачи, он сказал: «Хорошо, готовьте теперь механику». «А я как раз и приехал ее сдавать», — сказал я. Ландау стал предлагать мне задачи по механике. Надо сказать, что сдавать экзамены Ландау было легко. Ободряло его приветливое отношение и, я сказал бы, сочувствие к экзаменующемуся. Дав очередную задачу, он обычно уходил из комнаты и, изредка заходя и заглядывая в исписанные экзаменующимся листки, говорил: «Так, так, вы все верно делаете. Кончайте скорее». Или: «Вы что-то не то делаете, надо делать все по науке». Я был последним, у кого он принимал все девять экзаменов. У сдававшего после меня теорминимум Л. П. Питаевского — только два: первый — по математике, и второй — по квантовой механике. Остальные Питаевский сдавал Е. М. Лифшицу. Лев Петрович говорил, что Лифшиц интересовался обычно только окончательным ответом, проверяя его правильность.

Сдав успешно «механику», я сказал Льву Давидовичу (не без робости), что заметил довольно много опечаток в его книге. Он нисколько не обиделся, наоборот, поблагодарил меня и отметил в своей тетрадке те из найденных мной опечаток, которые не были замечены ранее. Только после всего этого он стал спрашивать меня, у кого я до этого учился в МГУ. Я ждал этого вопроса и был готов защищать Власова в случае, если Ландау о нем плохо отзовется. К моему удивлению и радости он сказал: «Ну что же, Власов, пожалуй, единственный на физфаке, с кем можно иметь дело. Правда, — добавил он, — последняя идея Власова о кристалле из одной частицы имеет, по-моему, чисто клинический интерес». На это было трудно возразить. В начале 1953 г. я сдал все экзамены теорминимума, и Лев Давидович рекомендовал меня Якову Борисовичу Зельдовичу, сказав мне тогда фразу, которую потом многие приводили: «Я не знаю никого, кроме Зельдовича, у кого было бы так много новых идей, разве что у Ферми».

В августе 1954 г. я, наконец, отработав положенный срок, смог уйти из школы и приехал в Москву, чтобы устраиваться в какое-нибудь научное учреждение или вуз. Но сталинские порядки во многом еще сохранялись. Меня нигде не брали, несмотря на блестящую характеристику, подписанную Ландау и Зельдовичем. Проходив несколько месяцев без работы, я начал впадать в отчаяние. Спасла от этого меня забота со стороны Льва Давидовича и Якова Борисовича и поддержка друзей-однокурсников: семьи В. В. Судакова и семьи А. А. Логунова.

Я стал уже подумывать об отъезде из Москвы. Но в начале 1955 г. Ландау сказал мне: «Потерпите еще. Идут разговоры о возвращении П. Л. Капицы. Я смогу взять тогда вас в аспирантуру». Действительно, весной 1955 г. Петр Леонидович вновь стал директором Института физпроблем, и я после показательного экзамена, устроенного мне Капицей, был принят в аспирантуру. Моим руководителем Ландау назначил А. А. Абрикосова, с которым мы подружились. Меня, правда, не очень привлекала предложенная задача: определение формы и размеров сверхпроводящих областей в промежуточном состоянии в проводнике с током. Меня привлекала физика частиц. Открытие несохранения четности и мюонного катализа дало мне возможность обратиться к этим проблемам. Поскольку сам Ландау занялся проблемами слабого взаимодействия, он стал моим непосредственным руководителем и поручал мне выяснять определенные вопросы. Он, например, сразу же попросил проверить, какова будет степень поляризации электронов в β-распаде.

Тогда считалось, что β-взаимодействие представляет собой симметричную относительно перестановки частиц комбинацию скалярного, псевдоскалярного и тензорного вариантов, а спиральность нейтрино была неизвестна. Для определенности Ландау считал ее правой. Я получил подтверждение тому, что электроны в β-распаде будут поляризованы по направлению своего импульса (в случае правого нейтрино) с величиной +ν/c (отношение скорости электрона к скорости света). Интригующим обстоятельством для меня показалось то, что электрон и протон участвовали в β-взаимодействии только своими левыми компонентами, а нейтрино и нейтрон — правыми. Ландау это тоже показалось любопытным. Но дальше мы не пошли. Лев Давидович поручил мне консультировать по теории экспериментаторов из теперешнего Курчатовского центра, готовившихся измерить поляризацию электронов, и я имел удовольствие обсуждать вопросы с одним из лучших наших экспериментаторов — П. Е. Спиваком.

Мне запомнился следующий эпизод из того времени. Выдвинув гипотезу продольного нейтрино, Ландау сразу же хотел указать ее следствия. Он спросил меня, считал ли я когда-нибудь распад мюона. «Как вы интегрировали по фазовому пространству? В эллиптических координатах?». «Да, в эллиптических», — ответил я. Лев Давидович ничего не сказал. Он, по-видимому, не знал об инвариантной технике расчета, но чувствовал, что старая техника громоздка и не очень красива. Поэтому в своей статье он привел только результат, не приводя самих расчетов. Мне кажется, что и во многих других случаях общий подход к решению различных задач, которым так славился Ландау, возникал у него в результате длительного и кропотливого труда, о чем он умалчивал.

О семинарах Ландау говорится во многих воспоминаниях. Я расскажу только о двух запомнившихся мне. Мой друг математик как-то упомянул, что И. М. Гельфанд решил заняться квантовой теорией поля, поскольку, на его взгляд, все трудности в ней возникают из-за того, что физики плохо знают математику. Через некоторое время мой друг сказал: «Гельфанд все сделал». «Что он сделал?», — спросил я. «Все», — ответил математик. Этот слух широко распространился, и Израиль Моисеевич был приглашен сделать доклад на семинаре Ландау.

Гельфанд допустил невиданную выходку — опоздал на 20 минут. У доски уже выступал другой докладчик. Но Лев Давидович попросил его уступить место Гельфанду. Вопреки обычаям, Ландау не разрешил Абрикосову и Халатникову выступать с возражениями по ходу доклада, а устроил буквально разгром после его окончания. Рассказывали, будто после семинара Израиль Моисеевич сказал, что физики-теоретики далеко не так просты, как он думал, и что теорфизика очень близка к математике, поэтому он займется чем-то другим, скажем, биологией.

Впоследствии, когда Лев Давидович лежал после аварии в Институте нейрохирургии, выяснилось, что там работает Гельфанд. «Чем он тут занимается?» — спросил кто-то из физиков главного врача Егорова. «Вы лучше сами у него спросите», — ответил тот.

Другим, поистине историческим, был семинар, на котором Н. Н. Боголюбов рассказывал о своем объяснении сверхпроводимости. Первый час прошел довольно напряженно. Ландау никак не мог понять физический смысл математических преобразований, которые сделал Николай Николаевич. Однако в перерыве, когда Боголюбов и Ландау, прогуливаясь по коридору, продолжили разговор, Николай Николаевич рассказал Льву Давидовичу об эффекте Купера (спаривания двух электронов вблизи поверхности Ферми), и Ландау сразу все понял. Второй час семинара прошел, как говорится, на ура. Ландау рассыпался в совершенно необычных для него похвалах сделанной работе. В свою очередь, Николай Николаевич похвалил соотношение, которое Лев Давидович написал на доске, и советовал его обязательно опубликовать. Договорились о совместном семинаре.

Я был рад возникшему сотрудничеству, так как не понимал (и до сих пор не понимаю), почему Ландау настороженно относился к Боголюбову. Возможно, это было связано с тем, что Николай Николаевич поддерживал отношения с людьми, которых Лев Давидович не уважал и не любил: «Зачем он оставил на своей кафедре Д. Д. Иваненко и А. А. Соколова?». Но, может быть, это было связано с тем, что Отдел науки ЦК покровительствовал школе Боголюбова, а Ландау и его школу обвинял во многих грехах. Напряженность в отношениях вносили и некоторые участники обеих школ, старавшиеся быть большими роялистами, чем сам король. Поскольку среди учеников Боголюбова были мои друзья, рассказывавшие о нем, я пытался убедить Дау, что Боголюбов по своей природе не может в принципе замышлять ничего плохого ни против него лично, ни против кого-либо другого. Но появилась большая статья академика И. М. Виноградова в «Правде». В ней говорилось, что математик Н. Н. Боголюбов решил проблемы, которые не могли решить физики-теоретики, объясняя сверхтекучесть и сверхпроводимость (причем имя Ландау в связи со сверхтекучестью даже не упоминалось). Совместная работа двух школ не сложилась.

У Ландау было совершенно бескомпромиссное отношение к работам и суждениям, которые казались ему неправильными. И он открыто и довольно резко высказывал его, невзирая на лица. Так, нобелевский лауреат В. Раман был взбешен замечаниями Ландау, которые тот делал на его докладе, происходившем на семинаре Капицы, и буквально вытолкал Ландау с семинара.

Я знал только один случай, когда Лев Давидович устранился от критики неправильной работы. Это случилось, когда на семинаре Капицы должен был выступить Н. А. Козырев со своей дикой гипотезой об энергии и времени. Ландау знал, что Козырев, начинавший свою деятельность как талантливый астрофизик, просидел затем много лет в лагере, и жалел его, но слышать чушь он не мог. Поэтому, вопреки своему обычаю, он просто не пошел на семинар. Я слышал, что он в свое время не пошел на доклад своего близкого друга Ю. Б. Румера, устроенный физиками для того, чтобы ходатайствовать о разрешении на его проживание и работу в Москве. Румер был лишен этого права после многолетнего тюремного заключения, проведенного в «шарашке» вместе с А. Н. Туполевым и С. П. Королевым, а затем в ссылке. Поддержка Ландау могла быть существенной. Но Ландау не верил в идею, развиваемую Румером, а говорить неправду он органически не мог.

Были у Льва Давидовича и ошибочные оценки. Он раскритиковал на докладе Боголюбова его работу о слабонеидеальном бозе-газе, т. е. работу, которую впоследствии считал выдающимся достижением. На моей памяти он раскритиковал доклад замечательного физика Ф. Л. Шапиро (дополнившего, исходя из своих опытных данных, теорию эффективного радиуса), но затем, убедившись в правильности результата, извинился перед ним и вставил этот результат в свой курс «Квантовая механика».

Критичный склад ума мешал иногда Ландау воспринять новые идеи до тех пор, пока он полностью не поймет их физическую основу. Так было, например, с ядерными оболочками и новейшим развитием квантовой электродинамики. Помню такой эпизод. Летом 1961 г. я пришел к Якову Борисовичу Зельдовичу, чтобы обсудить проблему второго (мюонного) нейтрино. В пользу этой гипотезы накапливались новые данные. «Давайте пойдем к Дау», — сказал Зельдович после нашего обсуждения. Мы застали его в саду Физпроблем. Он сказал, что наслаждается теплым днем. Беседовать по науке ему, по-видимому, в тот момент не очень хотелось. «Сосчитать аккуратно процессы, которые говорят в пользу двух разных нейтрино, нельзя. Да и зачем умножать число элементарных частиц, их и так предостаточно», — сказал Дау, отметая все наши возражения. «Жаль, что вы не высказывали эти соображения в 1947 г. Это сильно помогло бы братьям Алихановым», — пошутил Яков Борисович. (Братья Алихановы «открыли», благодаря ошибкам в методике эксперимента, большое число нестабильных частиц — «варитронов», за что получили в 1947 г. Сталинскую премию.) Дау ничего не ответил на эту шутку. «А почему Дау поверил Алихановым?» — спросил я у Якова Борисовича, когда мы остались одни. «Дау недоверчиво относился к мезонной теории ядерных сил, — объяснил он, — почти ничего в ней аккуратно сосчитать нельзя, а тут еще Иваненко ее всячески рекламирует. А раз оказалось, что существует много мезонов — варитронов, то, значит, — решил Дау, — они не имеют отношения к ядерным силам».

Из всех современных великих физиков Лев Давидович больше всего напоминал мне Ричарда Фейнмана. Впоследствии я смог в этом убедиться. В 1972 г. на проходившей в Венгрии конференции по слабым взаимодействиям В. Телегди познакомил меня с Фейнманом, который выступил там со знаменитым докладом «Кварки в качестве партонов». После одного из докладов, на котором я сделал замечание о возможности существования третьего лептона (помимо электрона и мюона) и его свойствах, Фейнман подошел ко мне и сказал, что он верит в существование третьего лептона. Он спросил меня также, чем я сейчас занимаюсь. Я рассказал ему о проблеме сверхкритических ядер, которой мы занимались с Зельдовичем несколько лет назад и которую окончательно решили Яков Борисович и В. С. Попов из ИТЭФа. Фейнман заинтересовался этим, и мы проговорили с ним в холле ресторана после обеда до самого ужина. Он даже записал проблему Z > 137 на специальной карточке, которую вынул из своего портмоне. В ходе обсуждения он очень напомнил мне Дау. Я сказал ему об этом. «О, это для меня большой комплимент», — ответил он.

Фейнман очень ценил Ландау. Помню во времена моей аспирантуры разговоры о письме, которое Фейнман ему написал. В этом письме он признался, что, начав заниматься сверхтекучестью, не верил в некоторые результаты Ландау, но чем больше вникал в эту проблему, тем больше убеждался в правоте его интуиции. В связи с этим Фейнман спрашивал Ландау, что он думает по поводу ситуации в квантовой теории поля. Дау в своем ответе писал о нуль-заряде. Фейнман напомнил мне Ландау и по стилю своего поведения. Мне кажется, что у него, как и у Льва Давидовича, эпатаж был средством преодолеть природную застенчивость.

Я порадовался, узнав, что В. Л. Гинзбург также находил их сходство. Однако я совершенно не согласен с мнением Виталия Лазаревича, что Ландау не питал ни к кому теплых дружеских чувств. «Почему-то думаю, хотя в этом и не уверен, что Ландау вообще подобных чувств обычно не питал», — вспоминает Гинзбург . Возможно, что Виталий Лазаревич ничего такого и не наблюдал. А вот его коллега и друг Е. Л. Фейнберг был тронут проявлением этих чувств со стороны Ландау к Румеру и приводит слова Капицы: «Тем, кто знал Ландау близко, было известно, что за этой резкостью в суждениях, по существу, скрывался очень добрый и отзывчивый человек». А мог ли черствый человек, не питающий ни к кому теплых чувств, найти такие пронзительные слова для начала своей статьи: «С глубокой грустью я посылаю эту статью, написанную в честь шестидесятилетия Вольфганга Паули, в сборник, посвященный его памяти. Воспоминания о нем будут свято храниться теми, кому выпало счастье знать его лично». Многие не могли не заметить, с какой теплотой относился Ландау, например, к И. Я. Померанчуку, Н. Бору, которого он почитал как своего учителя, к другу молодости Р. Пайерлсу.

Сочувствие и поддержку Дау я ощущал в самые трудные моменты своей жизни: и когда работал в сельской школе, не имея возможности заниматься наукой, и когда не мог устроиться на работу, вернувшись в Москву, и позже, осенью 1961 г., когда от меня ушла жена, оставив мне по моей просьбе нашего трехлетнего сына. Дау, который всегда интересовался семейной жизнью своих друзей и учеников, был огорчен этим. Он спрашивал, как я справляюсь с ребенком. Я объяснил, что у сына есть няня, а возникшую ситуацию мы, согласно его же теории, решаем как интеллигентные люди. Но его это, по-видимому, не успокоило, и он начал проявлять ко мне особое внимание.

Обычно я старался приезжать в среду на семинар Капицы, чтобы на следующее утро присутствовать на теорсеминаре. Дау стал приглашать меня после семинара Капицы к себе поужинать. До этого я сравнительно редко бывал у него дома. Мы говорили о науке и о жизни. Помню, что Кора беспокоилась из-за того, что Капица хотел написать письмо Хрущеву в связи с тем, что Ландау не выпускают на международные конференции. «Он такое может написать, — говорила она. — Он же написал письмо Сталину с жалобой на Берию!». Дау спорил с ней и всячески хвалил Петра Леонидовича. В среду, 3 января 1962 г., Ю. Д. Прокошкин и я были приглашены сделать доклад на семинаре Капицы о направлении исследований, которое потом назвали «мезонная химия». Мы выступали вторыми. На первом часу выступал знаменитый Лайнус Полинг, дважды лауреат Нобелевской премии: по химии и за мир.

После семинара Капица, как обычно, пригласил докладчиков и ближайших сотрудников в свой кабинет на чай. Он занимал гостя разговорами о политике: о де Голле, о научных советниках Черчилля, о шведском короле и пр. В какой-то момент Дау встал из-за стола, подошел к двери и поманил меня пальцем. Мы вышли в приемную. «Ну, как у вас дела?» — спросил Дау. «Все в порядке, — ответил я, — приезжайте в Дубну. Сейчас там готовят несколько интересных экспериментов. Многим будет очень интересно поговорить с вами». «Ну, я тяжел на подъем и ленюсь», — сказал Дау. И мы вернулись в кабинет Петра Леонидовича.

Однако через день мне позвонила в Дубну моя сокурсница, жена моего друга, одного из самых талантливых молодых учеников Ландау — Владимира Васильевича Судакова: «Дау был в ТТЛ и заходил к нам, — сказала она. — Он говорил, что ты звал его в Дубну, и он решил поехать вместе с нами». Вначале они предполагали ехать на электричке, но потом Дау смутило, что я живу довольно далеко от станции, и они решили ехать на машине (не зная, что я собирался встретить их на станции на институтской машине). Я ждал их в воскресенье, 7 января, и даже, пользуясь советами моей соседки по коттеджу С.М. Шапиро, приготовил обед.

Около часа дня я начал беспокоиться. На улице было ветрено, мела поземка и был гололед. Я пошел в соседний коттедж к А. А. Логунову, у которого стоял прямой телефон в Москву, и позвонил домой Дау. Там было занято. Тогда я позвонил Абрикосову. Он ничего не знал. Мое волнение усиливалось, и я стал непрерывно набирать номер Дау. В какой-то момент он освободился, и Кора сказала: «Дау в больнице, при смерти. Я не могу говорить. Жду звонка» и повесила трубку. Я тотчас же сообщил это Абрикосову, понимая, что он предпримет все возможное, чтобы помочь Дау. Связавшись с Абрикосовым еще раз и узнав, что произошла автомобильная авария и Дау лежит в 50-й больнице, я помчался в Москву.

В больнице было уже несколько приглашенных высококвалифицированных врачей, которых нашел в воскресенье лечащий врач Дау (кажется, Кармазин). К счастью, Судаков знал номер его телефона и сообщил ему о катастрофе. Они оказали Дау срочную помощь. В приемной больницы я узнал о страшных травмах, полученных Дау. На следующее утро больницу заполнила необычно притихшая толпа физиков, узнавших о катастрофе. Приехали кремлевские врачи, которые первым делом начали писать протокол о несовместимости полученных травм с жизнью. О болезни Ландау и усилиях, предпринятых для его спасения, много написано. Я не буду касаться этого. Я помню единение физиков, вовлекшее многих людей, не знавших Дау. Это был момент истины, обнаруживший внутреннюю сущность различных людей.

Я хочу написать только о том, что увидел после того, как Ландау выписали из академической больницы. Летом его увезли на дачу в Мозжинку. Не зная о его состоянии, я поехал туда. За Дау ухаживала сестра Коры. Она рассказала, что Дау, осознав свое положение, приходит в отчаяние от того, что не сможет работать как раньше. Он не спит и говорит, что стал таким ничтожеством, что даже не может покончить с собой. Я невольно вспомнил строки одного из любимых Дау стихотворений Н. Гумилева: «И ни блеск ружья, и ни плеск волны эту цепь порвать ныне не вольны».

В дальнейшем жизнь Дау проходила в основном между домом и академической больницей. Люди, приходившие к нему, пытались рассказывать новости физики, не понимая, что он не может сосредоточиться, как раньше, и это доставляет ему мучение. Зато старые вещи он прекрасно помнил. Говорят, что у него пропала оперативная память. Но это не совсем верно. Оперативная память у него не пропала, как и не пропал юмор, несмотря на боли.

Как-то, вернувшись из путешествия по горам, я пришел навестить Дау в академическую больницу, не сбрив бороды, которую отпустил в горах. А Дау не любил людей с бородой: «Зачем свою глупость носить на лице». Увидев меня, он спросил: «Неужели, Сема, вы записались в кастраты?». «Что вы имеете в виду, Дау?». — «А то, что вы стали последователем Фиделя Кастро», — сказал он. Когда на следующий день, побрившись, я шел к нему, у калитки в больничный сад я столкнулся с Е. М. Лифшицем и В. Вайскопфом, которого Евгений Михайлович привел проведать Дау. Оказывается, Дау сказал им: «Вчера ко мне приходил Семен с отвратительной бородой. Я велел ему немедленно ее сбрить». Мы вместе порадовались тому, что у Дау есть и оперативная память.

Шло время, и многие из тех, кто самоотверженно спасал Льва Давидовича, стали забывать о нем. Как-то раз, навестив его в больнице, я застал его гуляющим по больничному двору вместе с Ираклием Андрониковым, который также был на излечении в больнице и с которым Ландау был дружен. Сзади за ними шла медсестра Таня. Она рассказала мне, что к Дау теперь почти никто не ходит и это его очень огорчает. Один Алеша (Абрикосов) регулярно появляется. Я пытался развлечь Дау разными смешными историями. Затем я допустил оплошность, рассказав, что теоретики Физпроблем хотят организовать специальный теоретический институт в Черноголовке. «Зачем? — сказал Дау. — Теоретики должны работать рядом с экспериментаторами». (Впоследствии я прочитал, что сам Ландау и Георгий Гамов пытались организовать институт теоретической физики. По-видимому, Дау не хотел выделения теоретиков из Института физпроблем, испытывая благодарность к Капице.)

Из больницы я сразу же пошел в Институт физпроблем и упрекнул друзей в том, что они не посещают больного. Типичный ответ: «Для меня невыносимо видеть учителя в таком состоянии». Я не мог понять этого: «А если бы, допустим, твой отец был в таком состоянии, ты тоже не мог бы его видеть?» Халатников упрекнул меня за то, что я рассказал Дау про Черноголовку: «Мы старались ему про это не говорить». Кстати, организованный учениками Ландау Институт теоретической физики стал одним из лучших мировых центров и заслуженно носит имя Ландау. По этому поводу я имел возможность как-то пошутить. Дело в том, что когда Халатников и Абрикосов «пробивали» через Дау одну из своих статей, он несколько раз заворачивал ее и, зайдя в нашу аспирантскую комнату, повторял: «После моей смерти Абрикос и Халат создадут всемирный центр патологии». Поэтому, когда Исаак Маркович сказал мне, что организаторам удалось назвать Институт именем Ландау, я ответил: «Дау много раз предсказывал, что вы с Алешей организуете такой центр, но чего он не додумал (хотя бы и мог), так это то, что назовут этот центр его именем!».

Приближалось шестидесятилетие Ландау. Озабоченный этим, я позвонил А. Б. Мигдалу, прекрасно проведшему празднование 50-летнего юбилея. «Не надо ничего устраивать, — сказал он, — Дау сейчас в плохом состоянии».

22 января 1968 г. Карен Аветович Тер-Мартиросян, Владимир Наумович Грибов и я встретились в Институте физпроблем и после некоторых колебаний решили зайти к Ландау домой, чтобы поздравить его с 60-летием. Он был один с Корой. Мне показалось, что он обрадовался нашему приходу. Мы долго сидели с ним и Корой за столом, пили чай с домашними пирожными и говорили на какие-то общие темы. Дау выглядел спокойным и грустным, изредка улыбался. Одна из последних его семейных фотографий, приведенных здесь, хорошо передает его облик. Заходил поздравить Дау А. К. Кикоин — его друг еще со времен работы в Харькове, брат И. К. Кикоина. Зашел величественный в своей генеральской шинели знаменитый медик и замечательный человек А. А. Вишневский, оказавший большую помощь в лечении Ландау. А мы все сидели и никак не могли уйти. Распрощались только часов в шесть, когда пришел Петр Леонидович Капица с женой Анной Алексеевной. Так встретил Лев Давидович свое шестидесятилетие.

Когда из Индии вернулся Халатников — директор Института Ландау, — то устроил в марте в ИФП празднование юбилея Ландау. Было много народа, присутствовали нобелевские лауреаты, в конференц-зале (а потом в кабинете Капицы) пел Александр Галич. Дау сидел с отрешенным видом, слабо улыбаясь поздравлявшим его.

Менее чем через месяц его не стало.

Литература
1. Феоктистов Л. П. Оружие, которое себя исчерпало. М., 1999.
2. История советского атомного проекта (ИСАП). М., 1997.
3. Воспоминания о Л. Д. Ландау. М., 1988.
4. Известия ЦК КПСС. 1991. №3.
5. Атомный проект СССР. Т. II. С. 529. М.; Саров, 2000.
6. Ранюк Ю. Н. Л. Д. Ландау и Л. М. Пятигорский // ВИЕТ. 1999. №4.
7. Горелик Г. Л. «Моя антисоветская деятельность» // Природа. 1991. №11.
8. Сонин А. С. Физический идеализм: История одной идеологической кампании. М., 1994.
9. Исторический архив. 1993. №3. С. 151-161.

Хорошим кратким обзором может служить книга А. А. Абрикосова «Академик Ландау» (М., 1965), а также статьи Е.М.Лифшица в «Собрании трудов Л. Д. Ландау» (М, 1969) и книге «Воспоминания о Л. Д. Ландау» (М, 1988).
Классический газ свободных носителей заряда не должен обладать диамагнетизмом.
Так называли электрические арифмометры.

22 января исполняется 106 лет со дня рождения физика-теоретика, лауреата Нобелевской премии, основателя научной школы и гения Льва Давидовича Ландау. Он посвятил жизнь науке, а также выработал формулу идеального брака.

Теория и практика

Студенту Льву, в двенадцать лет уже изучившему дифференциальное и интегральное исчисление, а в тринадцать окончившему школу, вопреки удивительным способностям и редкому уму, никак не давалась экспериментальная работа. «Чистый теоретик» познавал колоссальные объемы информации, но с трудом применял их на практике. Однокурсники искренне старались помочь товарищу, даже рискнули пойти к декану, чтобы найти выход из ситуации – гениальный юноша не мог сдать третью лабораторную работу подряд. «Пусть он тогда вместо этого сдаст два математических курса за математический факультет», - решил декан. Не прошло и двух недель, как оба курса были сданы.

Слабость и сила

В 1937 году, по приглашению Капицы, Ландау возглавил отдел теоретической физики в Институте физических проблем в Москве. Меньше, чем через год он был арестован и обвинен в шпионаже в пользу Германии. «Год я провел в тюрьме, и было ясно, что даже еще на полгода меня не хватит: я просто умирал», - писал впоследствии ученый. Капица лично ездил в Кремль ходатайствовать за освобождение Ландау, заявлял, что без товарища бросит вновь созданный институт, а профессор Китайгородский встречал Льва Давидовича у дверей тюрьмы в день освобождения. Позднее Александр Исаакович вспоминал: «Дау не мог передвигаться самостоятельно, цвет лица был иссиня-бледный. Но Дау улыбнулся, поздоровался и сразу похвалился: «А я научился в уме считать тензоры».

Дружба и справедливость

Роковое время, проведенное за решеткой, стало результатом совместной работы с Леонидом Пятигорским. Будучи достаточно квалифицированным специалистом, понимая ценность созданной в соавторстве с Ландау книги "Механика" и зная, что имя "врага народа" непременно уберут с титульного листа, Пятигорский сочинил на Ландау донос, посчитав, что письмо не выйдет за пределы НКВД. Следователь же передал письмо обвиненному Дау сразу после ареста. Впоследствии Пятигорский приходил к освобожденному Ландау за прощением, но Лев Давидович не подал руки бывшему коллеге. Он и в дальнейшем не любил возвращаться к печальному эпизоду, неукоснительно следуя правилу, установленному самому себе еще в четырнадцать лет: «не возвращаться, ни в разговорах, ни в мыслях, к тому, что на поверку оказалось недостойным внимания уважающего себя человека».

Юмор и серьезность

Казалось бы, что может быть серьезнее изучения физических наук на академическом уровне? Тем не менее, Ландау общеизвестен как шутник и выдумщик, в том числе на поприще научного юмора. Ему самому принадлежит термин «так говорит Ландау», а также утверждение «науки бывают естественные, неестественные и противоестественные». Сейчас уже последователи физика-теоретика сочиняют анекдоты в его честь. Однажды, в процессе работы над очередным томом, запыхавшийся Лифшиц вбежал на кафедру МФТИ и объявил Ландау: «Лев Давидович, по дороге сюда я потерял половину листов доказательства из нашей новой книги!». На что Ландау спокойно отвечает "Да что же вы так переживаете, Евгений Михайлович? Напишем как всегда: "ОЧЕВИДНО".

Фантазии и быль

В Берлине, в 1929 году, Ландау познакомился с Румером. Они вместе сидели на коллоквиуме, на котором присутствовал Эйнштейн. Дау сказал: «Спущусь вниз и попытаюсь уговорить Эйнштейна бросить заниматься единой теорией поля». Ландау, по его словам, после семинара пытался «объяснить» Эйнштейну квантовую механику, но безуспешно. Сам Румер так описывает указанный момент: «Я о нём знаю больше, чем другие. Я абсолютно точно знаю, что Ландау у Эйнштейна никогда не был! Вопреки легенде, он никогда не встречал Эйнштейна!». А вот Гинзбург охотно спорил с этим утверждением: «Это неправда, потому что сам Ландау рассказывал, что он встретил». Наверное, Лев Давидович так старался убедить в произошедшем окружающих, что в итоге убедил сам себя.

Любовь и свобода

Конкордия Терентьевна Ландау, жена гениального физика, начала писать свои воспоминания после смерти мужа в 1968 году и работала над ними более десяти лет. Интересные подробности личной жизни раскрылись в мемуарах Коры. Физик-теоретик разработал, на свой взгляд, идеальную формулу брака - супруги любят друг друга, но это не мешает им иметь других партнеров. По словам Льва Давидовича, «жить нужно интересно, ярко», а «ревность – это пережиток, культурному человеку ревность должна быть чужда». Жена Ландау приняла предложенную систему и была вынуждена делать вид, что не огорчена очередным свиданием мужа на стороне, - «Коруша, сегодня в шесть часов ко мне придет Гера. Пожалуйста, уйди из дома или сиди тихо. Я сказал ей, что ты на даче».

Застенчивость и требовательность

Б. Л. Иоффе, автор книги «Без ретуши. Портреты физиков на фоне эпохи» вспоминает, что Ландау был верен науке и жаждал вывести учеников на передовую теоретической физики. Сам о себе Дау говорил: «А я не такая, я иная, я вся из блесток и минут!», и эта обескураживающая непосредственность уживалась в нем с застенчивостью в обществе и самоотверженностью в работе. Требовательность к окружающим, к достижению высоких результатов, противоречила у Ландау сравнительно скромной самооценке. Он относил себя к физикам второго класса и чётко различал задачи, которые он может и не может решить. Типичный афоризм Ландау: «Как Вы можете решать задачу, ответа на которую не знаете заранее?». По воспоминаниям Капицы, с возрастом застенчивость ушла, но умение приспосабливаться к обществу у Ландау так и не развилось.

Лев Дави́дович Ланда́у (часто именуемый коллегами-физиками Дау ; 9 (22) января 1908, Баку - 1 апреля 1968, Москва) - физик-теоретик, основатель научной школы, академик АН СССР (избран в 1946).

• трёх Сталинских (Государственных) премий (1946, 1949, 1953),
• Герой Социалистического Труда (1954).
• медали имени Макса Планка (1960),
• премии Фрица Лондона (1960),
• Нобелевской премии по физике 1962 года.
• Ленинской премии (1962)

Краткая хронология жизни и деятельности

• 1916-1920 - учёба в гимназии
• 1920-1922 - учёба в Бакинском экономическом техникуме.
• 1922-1924 - учёба в Азербайджанском государственном университете.
• 1924 - перевод на физико-математический факультет Ленинградского государственного университета.
• 1926 - поступление в сверхштатную аспирантуру Ленинградского физико-технического института. Участие в работе V съезда русских физиков в Москве (15-20 декабря). Публикация первой научной работы Ландау «К теории спектров двухатомных молекул» .
• 1927 - окончание университета (20 января) и поступление в аспирантуру Ленинградского физико-технического института. В работе «Проблема торможения излучением» для описания состояния систем впервые вводит в квантовую механику новое понятие - матрицу плотности.
• 1929 - полуторагодовая научная командировка для продолжения образования в Берлин, Гёттинген, Лейпциг, Копенгаген, Кембридж, Цюрих. Публикация работы о диамагнетизме, поставившей его в один ряд с крупнейшими физиками мира.
• март 1931 - возвращение на родину и работа в Ленинграде.
• август 1932 - перевод в Харьков заведующим теоретическим отделом Украинского физико-технического института (УФТИ).
• 1932-1936 - назначение заведующим кафедрой теоретической физики Харьковского механико-машиностроительного института (сейчас Национальный технический университет «Харьковский политехнический институт»). Чтение курса лекций на физико-механическом факультете.
• 1934 - присвоение Л. Д. Ландау степени доктора физико-математических наук без защиты диссертации. Конференция по теоретической физике в Харькове. Поездка на семинар Бора в Копенгаген (1-22 мая). Создание теоретического минимума - специальной программы для обучения молодых физиков.
• 1935 - чтение курса физики в Харьковском государственном университете, заведование кафедрой общей физики ХГУ. Присвоение звания профессора.
• 1936-1937 - создание теории фазовых переходов второго рода и теории промежуточного состояния сверхпроводников.
• 1937 - перевод на работу в Институт физических проблем в Москву (8 февраля). Назначение заведующим теоретическим отделом ИФП.
• 27 апреля 1938 - арест.
• 29 апреля 1939 - освобождение из тюрьмы благодаря вмешательству П. Л. Капицы.
• 1940-1941 - создание теории сверхтекучести жидкого гелия.
• 1941 - создание теории квантовой жидкости.
• 1943 - награждён орденом «Знак Почёта».
• 1945 - награждён орденом Трудового Красного Знамени.
• 30 ноября 1946 - избрание действительным членом Академии наук СССР. Присуждение Сталинской премии.
• 1946 - создание теории колебаний электронной плазмы («затухание Ландау»).
• 1948 - издание «Курса лекций по общей физике».
• 1949 - присуждение Сталинской премии, награждён орденом Ленина.
• 1950 - построение теории сверхпроводимости (совместно с В. Л. Гинзбургом).
• 1951 - избрание членом Датской королевской академии наук.
• 1953 - присуждение Сталинской премии.
• 1954 - присуждение звания Героя Социалистического Труда. Публикация (совместно с А. А. Абрикосовым, И. М. Халатниковым) фундаментального труда «Основы электродинамики» .
• 1955 - издание «Лекций по теории атомного ядра» (совместно с Я. А. Смородинским).
• 1956 - избрание членом Королевской академии наук Нидерландов.
• 1957 - создание теории Ферми-жидкости.
• 1959 - Л. Д. Ландау предлагает принцип комбинированной чётности.
• 1960 - избрание членом Британского физического общества, Лондонского Королевского общества, Национальной академии наук США, Американской академии наук и искусств. Присуждение премии Фрица Лондона. Награждение медалью имени Макса Планка (ФРГ).
• 1962 - автомобильная авария по дороге в Дубну (7 января). Ленинская премия за цикл книг по теоретической физике (совместно с Е. М. Лифшицем) (апрель). Нобелевская премия по физике «За пионерские работы в области теории конденсированных сред, в особенности жидкого гелия» . Присуждена 1 ноября 1962 года. Медаль лауреата Нобелевской премии, диплом и чек вручены Ландау 10 декабря (впервые в истории Нобелевских премий награждение происходило в больнице). Награждён орденом Ленина.
• 1 апреля 1968 - скончался через несколько дней после операции.

Иностранный член:

• Лондонского королевского общества (1960),
• Национальной академии наук США (1960),
• Датской королевской академии наук (1951),
• Королевской академии наук Нидерландов (1956),
• Американской академии искусств и наук (1960),
• Французского физического общества и
• Лондонского физического общества.

Ландау создал многочисленную школу физиков-теоретиков. К числу его учеников принадлежат

• Е. М. Лифшиц,
• А. А. Абрикосов,
• Л. П. Горьков,
• И. Е. Дзялошинский,
• И. М. Лифшиц,
• И. Я. Померанчук,
• И. М. Халатников,
• А. Ф. Андреев,
• А. И. Ахиезер,
• В. Б. Берестецкий,
• С. С. Герштейн,
• Б. Л. Иоффе,
• Ю. М. Каган,
• В. Г. Левич,
• Л. А. Максимов,
• А. Б. Мигдал,
• Л. П. Питаевский,
• Л. М. Пятигорский,
• Р. З. Сагдеев,
• Я. А. Смородинский,
• К. А. Тер-Мартиросян,
• Ласло Тисса и др.

Именем Ландау назван Институт теоретической физики РАН.

Лев Давидович Ландау родился 22 января 1908 года в Баку, в еврейской семье инженера-нефтяника Давида Львовича Ландау и его жены, врача Любови Вениаминовны Гаркави-Ландау. Любовь Вениаминовна Гаркави-Ландау (1876-1941) была выпускницей Могилёвской женской гимназии, Еленинского повивального института и Женского медицинского института в Петербурге.

После замужества в 1905 году работала акушером в Балханах, школьным врачом в бакинской женской гимназии, опубликовала научные труды по экспериментальной фармакологии («Die Phasenwirkung des Digitalis auf das isolierte Herz», 1925; «Об иммунитете жабы к её собственному яду», 1930) и «Краткое руководство по экспериментальной фармакологии» (1927). Давид Львович Ландау (1866-1943) также происходил из Могилёва; окончил с золотой медалью (1884) Могилёвскую гимназию и работал инженером в The Caspian-Black Sea Joint-Stock Company в Балханах и позже в Баку, а в 1920-е годы - инженером-технологом «Азнефти»; опубликовал научные труды, в том числе «Способ тушения горящего нефтяного фонтана» (Вестник общества технологов, СПб, 1913) и «Основной закон поднятия жидкости проходящим током воздуха (газа)» (Журнал Технической Физики, т. 6, вып. 8, 1936).

С 1916 года Л. Д. Ландау учился в бакинской Еврейской гимназии, где его мать была преподавателем естествознания. Необыкновенно одарённый математически, Ландау, шутя, говорил о себе: «Интегрировать научился лет в 13, а дифференцировать умел всегда».

В четырнадцать лет поступил в Бакинский университет, где обучался одновременно на двух факультетах: физико-математическом и химическом. За особые успехи был переведён в Ленинградский университет, поселился у своей тёти по отцовской линии - стоматолога Марии Львовны Брауде (1873-1970).

Окончив в 1927 году физическое отделение физико-математического факультета Ленинградского университета, Ландау стал аспирантом, а в дальнейшем сотрудником Ленинградского физико-технического института (директором которого был А.Ф. Иоффе), в 1926-1927 годах опубликовал первые работы по теоретической физике.

В 1929 году был в научной командировке для продолжения образования в Германии, в Дании у Нильса Бора, в Англии и Швейцарии. Там он встретился с А. Эйнштейном, работал вместе с ведущими физиками-теоретиками, в числе которых был Нильс Бор, которого с тех пор считал своим единственным учителем. В 1929 году отец Ландау Давид Львович был кратковременно арестован по обвинению во вредительстве и в следуюшем году с женой переехал в Ленинград.

В 1932 году возглавил теоретический отдел Украинского физико-технического института в Харькове. С 1937 г. в Институте физических проблем АН СССР.

Академик Ландау считается легендарной фигурой в истории отечественной и мировой науки. Квантовая механика, физика твердого тела, магнетизм, физика низких температур, физика космических лучей, гидродинамика, квантовая теория поля, физика атомного ядра и физика элементарных частиц, физика плазмы - вот далеко не полный перечень областей, в разное время привлекавших внимание Ландау. Про него говорили, что в «огромном здании физики XX века для него не было запертых дверей».

С 1932 по 1937 год работал в УФТИ, заведующим кафедрой теоретической физики Харьковского механико-машиностроительного института (сейчас Национальный технический университет «Харьковский политехнический институт»). Чтение курса лекций на физико-механическом факультете; после увольнения из Харьковского университета и последовавшей за ним забастовке физиков Ландау в феврале 1937 году принял приглашение Петра Капицы занять должность руководителя теоретического отдела только что построенного Института физических проблем (ИФП) и переехал в Москву.

После отъезда Ландау начинается разгром УФТИ органами областного НКВД, арестовываются иностранные специалисты А. Вайсберг, Ф. Хоутерманс, в августе-сентябре 1937 арестованы и в ноябре расстреляны физики Л. В. Розенкевич (соавтор Ландау), Л. В. Шубников, В. С. Горский (т. н. «дело УФТИ»).

В апреле 1938 года Ландау в Москве редактирует написанную М. А. Корецем листовку, призывающую к свержению сталинского режима, в которой Сталин называется фашистским диктатором. Текст листовки был передан антисталинской группе студентов ИФЛИ для распространения по почте перед первомайскими праздниками. Это намерение было раскрыто органами госбезопасности СССР, и Ландау, Кореца и Ю. Б. Румера утром 28 апреля арестовали за антисоветскую агитацию.

3 мая 1938 Ландау был исключен из списка сотрудников ИФП. В тюрьме Ландау провёл год и был выпущен благодаря письму в защиту от Нильса Бора и вмешательству Капицы, взявшего Ландау «на поруки». Капица писал: «Прошу освободить из-под стражи арестованного профессора физики Льва Давидовича Ландау под мое личное поручительство. Ручаюсь перед НКВД в том, что Ландау не будет вести какой-либо контрреволюционной деятельности в моем институте, и я приму все зависящие от меня меры к тому, чтобы он и вне института никакой контрреволюционной работы не вел. В случае, если я замечу со стороны Ландау какие-либо высказывания, направленные во вред Советской власти, то немедленно сообщу об этом органам НКВД». Два дня спустя Ландау был восстановлен в списке сотрудников ИФП. После освобождения и до смерти Ландау оставался сотрудником Института физических проблем.

В 1955 году подписал «Письмо трёхсот» (содержало оценку состояния биологии в СССР к середине 1950-х годов и критику Лысенко и «лысенковщины»).

7 января 1962 года, по дороге из Москвы в Дубну на Дмитровском шоссе, Ландау попал в автокатастрофу. В результате многочисленных переломов, кровоизлияния и травмы головы он находился в течение 59 суток в коме. Физики всего мира принимали участие в спасении жизни Ландау. Было организовано круглосуточное дежурство в больнице. Недостающие медикаменты доставлялись самолётами из стран Европы и США. В результате этих мер жизнь Ландау удалось спасти, несмотря на очень серьёзные ранения.

После аварии Ландау практически перестал заниматься научной деятельностью. Однако, по мнению его жены и сына, Ландау постепенно возвращался к своему нормальному состоянию и в 1968 году был близок к возобновлению занятий физикой.

Ландау умер через несколько дней после операции по устранению непроходимости кишечника. Диагноз - тромбоз мезентериальных сосудов. Смерть наступила в результате закупорки артерии оторвавшимся тромбом. Жена Ландау в своих мемуарах высказывала сомнения в компетентности некоторых врачей, лечивших Ландау, особенно врачей из спецклиник по лечению руководства СССР.

Личная жизнь и теория счастья

Со своим любимым учителем Нильсом Бором на «Празднике Архимеда» на ступенях Физического факультета МГУ. 1961 г.

В детстве, увлёкшись наукой, Ландау дал себе обет никогда «не курить, не пить и не жениться». Также, он считал, что брак - это кооператив, ничего общего не имеющий с любовью. Однако он встретил выпускницу химического факультета Конкордию (Кору) Терентьевну Дробанцеву, которая разошлась со своим первым мужем. Она поклялась, что не будет ревновать его к другим женщинам, и с 1934 года они жили вместе в фактическом браке. Ландау считал, что более всего разрушают брак ложь и ревность, и поэтому они заключили «пакт о ненападении в супружеской жизни » (по задумке Дау), который давал относительную свободу обоим супругам в романах на стороне. Официальный брак был между ними заключён 5 июля 1946 года, за несколько дней до рождения сына Игоря. Игорь Львович Ландау окончил Физический факультет МГУ, физик-экспериментатор в области физики низких температур (умер 14.05.2011, похоронен на Новодевичьем кладбище).

Единственной не физической теорией Ландау была теория счастья. Он считал, что каждый человек должен и даже обязан быть счастливым. Для этого он вывел простую формулу, которая содержала три параметра: любовь, работа и общение с людьми.

Так говорил Ландау

Помимо науки, Ландау известен как шутник. Его вклад в научный юмор довольно велик. Обладая тонким, острым умом и прекрасным красноречием, Ландау всячески поощрял юмор в коллегах. Он породил термин так говорил Ландау , а также стал героем различных юмористических историй. Характерно, что шутки не обязательно связаны с физикой и математикой.

У Ландау была своя классификация женщин. По Ландау девушки делятся на красивых, хорошеньких и интересных. У хорошеньких нос слегка вздернут, у красивых он прямой, у интересных носы "ужасно большие".

Классификация наук: науки бывают естественные, неестественные и противоестественные.

Школа Ландау. Теорминимум

Памятная монета Банка России, посвящённая 100-летию со дня рождения Л. Д. Ландау

Ландау создал многочисленную выдающуюся школу физиков-теоретиков. Учениками Ландау по преимуществу считались физики, которые смогли сдать Льву Давидовичу (а впоследствии уже его ученикам) 9 теоретических экзаменов, так называемый теоретический минимум Ландау. Сначала принималась математика, а затем экзамены по физике:

• два экзамена по математике
• механика
• теория поля
• квантовая механика
• статистическая физика
• механика сплошных сред
• электродинамика сплошных сред
• квантовая электродинамика

Ландау требовал от своих учеников знания основ всех разделов теоретической физики.

После войны для подготовки к сдаче экзаменов лучше всего было использовать курс теоретической физики Ландау и Лифшица, однако первые ученики сдавали экзамены по лекциям Ландау или по рукописным конспектам.

Первыми из сдавших теоретический минимум Ландау были:

• Александр Соломонович Компанеец (1933 год)
• Евгений Михайлович Лифшиц (1934)
• Александр Ильич Ахиезер (1935)
• Исаак Яковлевич Померанчук (1935)
• Леонид Моисеевич Пятигорский (сдал теорминимум пятым, но не указан в списке, представленном Ландау)
• Ласло Тисса (1935)
• Вениамин Григорьевич Левич

Другие ученики:

• Владимир Борисович Берестецкий
• Яков Абрамович Смородинский
• Исаак Маркович Халатников
• Алексей Алексеевич Абрикосов
• Аркадий Бейнусович Мигдал
• Илья Михайлович Лифшиц
• Карен Аветикович Тер-Мартиросян
• Борис Лазаревич Иоффе
• Юрий Моисеевич Каган
• Семён Соломонович Герштейн
• Лев Петрович Горьков
• Игорь Ехиельевич Дзялошинский
• Леонид Александрович Максимов
• Лев Петрович Питаевский
• Роальд Зиннурович Сагдеев
• Александр Фёдорович Андреев

Семья

• Жена - Конкордия Терентьевна Дробанцева (среди близких - Кора , 1908-1984), автор воспоминаний о муже. Её племянница - литератор Майя Яковлевна Бессараб - биограф Л. Д. Ландау.
  • Сын - Игорь Львович Ландау (среди близких - Гарик , 1946-2011), доктор физико-математических наук.
• Сестра - Софья Давидовна Ландау (1906-1971), была замужем за Зигушем (Сигизмундом) Мироновичем Бродерзоном (1903-1964), одним из основателей ЦКТИ (Центральный котло-турбинный институт имени И. И. Ползунова), братом известного еврейского поэта-авангардиста Мойше Бродерзона.
  • Её дочь (племянница Л. Д. Ландау) - кандидат физико-математических наук Элла Зигелевна Рындина (род. 1933), автор воспоминаний о семье Ландау; работала научным сотрудником в Объединённом институте ядерных исследований в Дубне.

Память

Ландау Л. Д. на марке России

• Именем Ландау назван Институт теоретической физики.
• В 1972 году советским астрономом Людмилой Черных был открыт астероид 2142, который в честь Льва Давидовича назвали его именем. Также на Луне есть кратер Ландау, названный в честь учёного.
• Ландауит (англ. landauite ) - минерал из группы кричтонита, открыт в 1966 году, назван в честь Ландау.
• Золотая медаль имени Л. Д. Ландау вручается с 1998 года Отделением ядерной физики РАН.
• В 2008 году в честь Ландау были выпущены почтовые марки России и Азербайджана.
• В 2008 году были выпущены памятные монеты, посвящённые Льву Ландау: на Украине номиналом две гривны, в России - номиналом 2 рубля.

В искусстве

• Художественный фильм «Иду на грозу» (1965). Под именем профессора Данкевича (в исполнении Р. Плятта) выведен Л. Д. Ландау.
• В 2008 году телекомпанией «Ритм ТВ» был снят фильм «Мой муж - гений», раскритикованный людьми, знавшими Ландау. В частности, академик В. Л. Гинзбург назвал фильм «просто отвратительным, лживым».
• Многосерийный фильм «Дау» (2011).

Основные работы

• К теории спектров двухатомных молекул // Ztshr. Phys. 1926. Bd. 40. S. 621.
• Проблема затухания в волновой механике // Ztshr. Phys. 1927. Bd. 45. S. 430.
• Квантовая электродинамика в конфигурационном пространстве // Ztshr. Phys. 1930. Bd. 62. S. 188. (Совместно с Р. Пайерлсом)
• Диамагнетизм металлов // Ztshr. Phys. 1930. Bd. 64. S. 629.
• Распространение принципа неопределенности на релятивистскую квантовую теорию // Ztshr. Phys. 1931. Bd. 69. S. 56. (Совместно с Р. Пайерлсом).
• К теории передачи энергии при столкновениях. I // Phys. Ztshr. Sow. 1932. Bd. 1. S. 88.
• К теории передачи энергии при столкновениях. II // Phys. Ztshr. Sow. 1932. Bd. 2. S. 46.
• К теории звезд // Phys. Ztshr. Sow. 1932. Bd. 1. S. 285.
• О движении электронов в кристаллической решетке// Phys. Ztshr. Sow. 1933. Bd. 3. S. 664.
• Второй закон термодинамики и Вселенная // Phys. Ztshr. Sow. 1933. Bd. 4. S. 114. (Совместно с М. П. Бронштейном).
• Возможное объяснение зависимости восприимчивости от поля при низких температурах // Phys. Ztshr. Sow. 1933. Bd. 4. S. 675.
• Внутренняя температура звезд // Nature. 1933. V. 132. P. 567. (Совместно с Г. А. Гамовым)
• Структура несмещенной линии рассеяния // Phys. Ztshr. Sow. 1934. Bd. 5. S. 172. (Совместно с Г.Плаченом.)
• К теории торможения быстрых электронов излучением // Phys. Ztshr. Sow. 1934. Bd. 5. S. 761; ЖЭТФ. 1935. Т. 5. С. 255.
• Об образовании электронов и позитронов при столкновении двух частиц // Phys. Ztshr. Sow. 1934. Bd. 6. S. 244. (Совместно с Е. М. Лифшицем)
• К теории аномалий теплоемкости // Phys. Ztshr. Sow. 1935. Bd. 8. S. 113.
• К теории дисперсии магнитной проницаемости ферромагнитных тел // Phys. Ztshr. Sow. 1935. Bd. 8. S. 153. (Совместно с Е. М. Лифшицем)
• О релятивистских поправках к уравнению Шрёдингера в задаче многих тел // Phys. Ztshr. Sow. 1935. Bd. 8. S. 487.
• К теории коэффициента аккомодации // Phys. Ztshr. Sow. 1935. Bd. 8. S. 489.
• К теории фотоэлектродвижущей силы в полупроводниках // Phys. Ztshr. Sow. 1936. Bd. 9. S. 477. (Совместно с Е. М. Лифшицем)
• К теории дисперсии звука // Phys. Ztshr. SOW. 1936. Bd. 10. S. 34. (Совместно с Эдвардом Теллером)
• К теории мономолекулярных реакций // Phys. Ztshr. Sow. 1936. Bd. 10. S. 67.
• Кинетическое уравнение в случае кулоновского взаимодействия // ЖЭТФ. 1937. Т. 7. С. 203; Phys. Ztshr. Sow. 1936. Bd. 10. S. 154.
• О свойствах металлов при очень низких температурах // ЖЭТФ. 1937. Т. 7. С. 379; Phys. Ztshr. Sow. 1936. Bd. 10. S. 649. (Совместно с И. Я. Померанчуком)
• Рассеяние света на свете // Nature. 1936. V. 138. Р. 206. (Совместно с А. И. Ахиезером и И. Я. Померанчуком)
• Об источниках звездной энергии // ДАН СССР. 1937. Т. 17. С. 301; Nature. 1938. V. 141. Р. 333.
• О поглощении звука в твердых телах // Phys. Ztshr. Sow. 1937. Bd. 11. S. 18. (Совместно с Ю. Б. Румером)
• К теории фазовых переходов. I // ЖЭТФ. 1937. Т. 7. С. 19; Phys. Ztshr. Sow. 1937. Bd. 7. S. 19.
• К теории фазовых переходов. II // ЖЭТФ. 1937. Т. 7. С. 627; Phys. Ztshr. Sow. 1937. Bd. 11. S. 545.
• К теории сверхпроводимости // ЖЭТФ. 1937. Т. 7. С. 371; Phys. Ztshr. Sow. 1937. Bd. 7. S. 371.
• К статистической теории ядер // ЖЭТФ. 1937. Т. 7. С. 819; Phys. Ztshr. Sow. 1937. Bd. 11. S. 556.
• Рассеяние рентгеновых лучей кристаллами вблизи точки Кюри // ЖЭТФ. 1937. Т. 7. С. 1232; Phys. Ztshr. Sow. 1937. Bd. 12. S. 123.
• Рассеяние рентгеновых лучей кристаллами с переменной структурой // ЖЭТФ. 1937. Т. 7. С. 1227; Phys. Ztshr. Sow. 1937. Bd. 12. S. 579.
• Образование ливней тяжелыми частицами // Nature. 1937. V. 140. P. 682. (Совместно с Ю. Б. Румером)
• Стабильность неона и углерода по отношению к а-распаду // Phys. Rev. 1937. V. 52. P. 1251.
• Каскадная теория электронных ливней // Ргос. Roy. Soc. 1938. V. А166. P. 213. (Совместно с Ю. Б. Румером)
• Об эффекте де Гааза - ван Альфена // Ргос. Roy. Soc. 1939. V. А170. P. 363. Приложение к статье Д. Шен-Шенберга.
• О поляризации электронов при рассеянии // ДАН СССР. 1940. Т. 26. С. 436; Phys. Rev. 1940. V. 57. P. 548.
• О «радиусе» элементарных частиц // ЖЭТФ. 1940. Т. 10. С. 718; J. Phys. USSR. 1940. V. 2. P. 485.
• О рассеянии мезотронов «ядерными силами» // ЖЭТФ. 1940. Т. 10. С. 721; J. Phys. USSR. 1940. V. 2. P. 483.
• Угловое распределение частиц в ливнях// ЖЭТФ. 1940. Т. 10. С. 1007; J. Phys. USSR. 1940. V. 3. P. 237.
• К теории вторичных ливней// ЖЭТФ. 1941. Т. 11. С. 32; J. Phys. USSR. 1941. V. 4. P. 375.
• К гидродинамике гелия-II// ЖЭТФ. 1944. Т. 14. С. 112
• Теория вязкости гелия-II// ЖЭТФ. 1949. Т. 19. С. 637
• О рассеянии света мезотронами ЖЭТФ 11, 35 (1941); J. Phys. USSR 4, 455 (1941) (Совместно с Я. А. Смородинским)
• Теория сверхтекучести гелия II ЖЭТФ 11, 592 (1941); J. Phys. USSR 5, 71 (1941)
• Теория устойчивости сильно заряженных лиофобных золей и слипания сильно заряженных частиц в растворах электролитов ЖЭТФ 11, 802 (1941); 15, 663 (1945); Acta phys.-chim. USSR 14, 633 (1941) (Совместно с Б. В. Дерягиным)
• Увлечение жидкости движущейся пластинкой Acta phys.-chim. USSR 17, 42 (1942) (Совместно с В. Г. Левичем)
• К теории промежуточного состояния сверхпроводников ЖЭТФ 13, 377 (1943); J. Phys. USSR 7, 99 (1943).
• О соотношении между жидким и газообразным состоянием у металлов Acta phys.-chim. USSR 18, 194 (1943) (Совместно с Я. Б. Зельдовичем)
• Об одном новом точном решении уравнений Навье - Стокса ДАН СССР 43, 299 (1944)
• К проблеме турбулентности ДАН СССР 44, 339 (1944)
• К гидродинамике гелия II. ЖЭТФ 14, 112 (1944); J. Phys. USSR 8, 1 (1944)
• К теории медленного горения. ЖЭТФ 14, 240 (1944); Acta phys.-chim. USSR 19, 77 (1944)
• Рассеяние протонов протонами ЖЭТФ 14, 269 (1944); J. Phys. USSR 8, 154 (1944) (Совместно с Я. А. Смородинским)
• О потерях энергии быстрыми частицами на ионизацию. J. Phys. USSR 8, 201 (1944)
• Об изучении детонации конденсированных взрывчатых веществ ДАН СССР 46, 399 (1945) (Совместно с К. П. Станюковичем)
• Определение скорости истечения продуктов детонации некоторых газовых смесей. ДАН СССР 47, 205 (1945) (Совместно с К. П. Станюковичем)
• Определение скорости истечения продуктов детонации конденсированных взрывчатых веществ ДАН СССР 47, 273 (1945) (Совместно с К. П. Станюковичем)
• Об ударных волнах на далеких расстояниях от места их возникновения Прикл. математика и механика 9, 286 (1945); J. Phys. USSR 9, 496 (1945)
• О колебаниях электронной плазмы ЖЭТФ 16, 574 (1946); J. Phys. USSR 10, 27 (1946)
• О термодинамике фотолюминесценции J. Phys. USSR 10, 503 (1946)
• К теории сверхтекучести гелия II J. Phys. USSR 11, 91 (1946)
• О движении посторонних частиц в гелии II ДАН СССР 59, 669 (1948) Совместно с И. Я. Померанчуком
• О моменте системы из двух фотонов ДАН СССР 60, 207 (1948)
• К теории сверхтекучести ДАН СССР 61, 253 (1948); Phys. Rev. 75, 884 (1949)
• Эффективная масса полярона ЖЭТФ 18, 419 (1948) (Совместно с С. И. Пекарем)
• Расщепление дейтрона при столкновениях с тяжелыми ядрами ЖЭТФ 18, 750 (1948) (Совместно с Е. М. Лифшицем)
• Теория вязкости гелия II. 1. Столкновения элементарных возбуждений в гелии II ЖЭТФ 19, 637 (1949) (Совместно с И. М. Халатниковым)
• Теория вязкости гелия II. 2. Вычисление коэффициента вязкости ЖЭТФ 19, 709 (1949) Совместно с (И. М. Халатниковым)
• О взаимодействии между электроном и позитроном ЖЭТФ 19, 673 (1949) (Совместно с В. Б. Берестецким)
• О равновесной форме кристаллов // Сборник, посвящённый семидесятилетию академика А. Ф. Иоффе М.; Изд-во АН СССР, 44 (1950)
• К теории сверхпроводимости ЖЭТФ 20, 1064 (1950) (Совместно с В. Л. Гинзбургом)
• О множественном образовании частиц при столкновениях быстрых частиц Изв. АН СССР. Сер. физ. 17, 51 (1953)
• Пределы применимости теории тормозного излучения электронов и образования пар при больших энергиях ДАН СССР 92, 535 (1953)
• Электронно-лавинные процессы при сверхвысоких энергиях ДАН СССР 92, 735 (1953) (Совместно с И. Я. Померанчуком)
• Излучение gamma-квантов при столкновении быстрых pi-мезонов с нуклонами ЖЭТФ 24, 505 (1953) Совместно с И. Я. Померанчуком
• Об устранении бесконечностей в квантовой электродинамике ДАН СССР 95, 497 (1954) (Совместно с А. А. Абрикосовым и И. М. Халатниковым)
• Асимптотическое выражение для гриновской функции электрона в квантовой электродинамике ДАН СССР 95, 773 (1954) (Совместно с А. А. Абрикосовым и И. М. Халатниковым)
• Асимптотическое выражение для гриновской функции фотона в квантовой электродинамике ДАН СССР 95, 1177 (1954) (Совместно с А.А. Абрикосовым и И. М. Халатниковым)
• Масса электрона в квантовой электродинамике ДАН СССР 96, 261 (1954) (Совместно с А. А. Абрикосовым и И. М. Халатниковым)
• Об аномальном поглощении звука вблизи точек фазового перехода второго рода ДАН СССР 96, 469 (1954) (Совместно с И. М. Халатниковым)
• Исследование особенностей течения при помощи уравнения Эйлера - Трикоми ДАН СССР 96, 725 (1954) (Совместно с Е. М. Лифшицем)
• О квантовой теории поля. В сборнике "Нильс Бор и развитие физики" London, 1955; М.; Изд-во иностр. лит., 1958
• О точечном взаимодействии в квантовой электродинамике ДАН СССР 102, 489 (1955) (Совместно с И. Я. Померанчуком)
• Градиентные преобразования функций Грина заряженных частиц ЖЭТФ 29, 89 (1955) (Совместно с (И. М. Халатниковым)
• Гидродинамическая теория множественного образования частиц УФН 56, 309 (1955) (Совместно с С. 3. Беленьким)
• О квантовой теории поля Nuovo Cimento. Suppl. 3, 80 (1956) (Совместно с А. А. Абрикосовым и И. М. Халатниковым)
• Теория ферми-жидкости ЖЭТФ 30, 1058 (1956)
• Колебания ферми-жидкости ЖЭТФ 32, 59 (1957)
• О законах сохранения при слабых взаимодействиях ЖЭТФ 32, 405 (1957)
• Об одной возможности для поляризационных свойств нейтрино ЖЭТФ 32, 407 (1957)
• О гидродинамических флуктуациях (Совместно с Е. М. Лифшицем) ЖЭТФ 32, 618 (1957)
• Свойства гриновской функции частиц в статистике ЖЭТФ 34, 262 (1958)
• К теории ферми-жидкости ЖЭТФ 35, 97 (1958)
• О возможности формулировки теории сильно взаимодействующих фермионов Phys. Rev. 111, 321 (1958) (Совместно с А. А. Абрикосовым, А. Д. Галаниным, Л. П. Горьковым, И. Я. Померанчуком и К. А. Тер-Мартиросяном)
• Численные методы интегрирования уравнений в частных производных методом сеток Тр. III Всесоюз. мат. съезда (Москва, июнь-июль 1956 г.) М.: Изд-во АН СССР 3, 92 (1958) (Совместно с Н. Н. Мейманом и И. М. Халатниковым)
• Об аналитических свойствах вершинных частей в квантовой теории поля ЖЭТФ 37, 62 (1959)
• Малые энергии связи в квантовой теории поля ЖЭТФ 39, 1856 (1960)
• О фундаментальных проблемах Theoretical physics in the 20 century: A memorial volume to W.Pauli N.Y.; L.: Interscience (1960)
• Физика для всех // М. Мир. 1979. (Совм. с А. И. Китайгородским.)

См. также

• Ландау (кратер)
• Курс теоретической физики Ландау и Лифшица
• Нобелевские лауреаты из России
• Теория Гинзбурга - Ландау
• Уровни Ландау
• Калибровка Ландау
• Затухание Ландау

Примечания

Показывать компактно

Владимир Сычёв. «Дао Ландау» - «Наука и технологии России» Элла Рындина «Бабушка Любовь Вениаминовна Гаркави-Ландау» Ландау-Гаркави Любовь Вениаминовна - врач L. Garcawy-Landau. Die Phasenwirkung des Digitalis auf das isolierte Herz. Archiv für experimentelle Pathologie und Pharmakologie, 1925, 108: 3-4, pp 207-219. Выпускники Могилёвской гимназии Э. З. Рындина «Давид Львович Ландау» Элла Рындина «Воспоминания» Воробьев В. В. Лев Ландау и «антисоветская забастовка физиков» (публ. и пер. с укр. Ю. Н. Ранюка) // ВИЕТ, 1999, № 4, с. 92-101. Текст листовки Г.Горелик, С(о)ветская жизнь Льва Ландау. Москва: Вагриус, 2008, 463 с., 61 илл. Список репрессированных членов АН СССР см. Капица П. Л. Письма о науке. М., 1989. С. 179 Объявление о смерти И.Л. Ландау на сайте ИФП Радиостанция «Эхо Москвы» / Передачи / Ну и денек / Вторник, 22.01.2008 [Бессараб М. Лев Ландау: [роман-биография]/Майя Бессараб. - СПб.: Амфора. ТИД Амфора, 2013. - 318 с. - (Серия "Людям о людях")] Бессараб М. Я. «Так говорил Ландау». Виталий Гинзбург. Мы были с Ландау на «ты» (рус.). «Российская газета» (20 ноября 2008 г.). - Почему нобелевский лауреат считает фильм «Мой муж - гений» лживым. Проверено 20 марта 2011.

Литература

• Абрикосов, А. А. Академик Л. Д. Ландау: краткая биография и обзор научных работ. - М.: Наука, 1965. - 46 с.: портр.
• Абрикосов, А. А., Халатников, И. М. Академик Л. Д. Ландау // Физика в школе.- 1962. - N 1. - С.21-27.
• Академик Лев Давидович Ландау: Сборник. - М: Знание, 1978. - (Новое в жизни, науке, технике. Сер. Физика; N 3).
• Академик Лев Давидович Ландау [к пятидесятилетию со дня рождения] // Журнал экспериментальной и теоретической физики. - 1958. - Т.34. - С.3-6.
• Академик Лев Ландау - Нобелевский лауреат [краткий хронологический обзор] // Наука и жизнь. - 1963.- N 2. - С.18-19.
• Ахиезер, А. И. Лев Давидович Ландау // Украинский физический журнал. - 1969. - Т.14, N 7. - С.1057-1059.
• Ахиезер, А. И. Лев Давидович Ландау (1908-1968). К 90-летию со дня рождения.
• Бессараб, М. Я. Ландау: Страницы жизни. - 2-е изд. - М.: Моск.рабочий, 1978. - 232 с.: ил. (1-е издание - 1971).
• Бессараб М. Я. Ландау: Страницы жизни / Предисл. К. А. Тер-Мартиросяна.. - Изд. 3-е, доп. - М.: Московский рабочий, 1988. - 288, с. - (Творцы науки и техники). - 50 000 экз. - ISBN 5-239-00143-X (обл.)
• Бессараб, М. Я. Формула счастья Ландау (Портреты). - М.: Терра-кн. клуб, 1999. - 303 с - Библиогр.: С.298-302.
• Бессараб, М. Я. Так говорил Ландау. - М.: Физматлит. 2004. - 128 с.
• Бояринцев, В. И. Еврейские и русские ученые. Мифы и реальность. - М.: ФЭРИ-В, 2001. - 172 с
• Васильцова, З. Педагогика творчества [о Л. Д. Ландау] // Молодой коммунист. - 1971. - N 5. - С.88-91.
• Воспоминания о Л. Д. Ландау / Отв. ред. И. М. Халатников. - М.: Наука, 1988. - 352 с.: ил.
• Вокруг Ландау (электронные сборники) / ИИЕТ РАН, 2008
• Гинзбург, В. Л. Лев Ландау - Учитель и ученый // Московский комсомолец. - 1968. - 18 января.
• Гинзбург, В. Л. Лев Давидович Ландау // Успехи физических наук. - 1968. - Т.94, N 1. - С.181-184.
• Голованов, Я. Жизнь среди формул. Академику Л. Д. Ландау - 60 лет // Комсомольская правда. - 1968. - 23 января.
• Горелик Г. Е. С(о)ветская жизнь Льва Ландау. Москва: Вагриус, 2008, 463 с., 61 илл.
• Горобец, Б. С. Круг Ландау // Сетевой альманах «Еврейская старина», 2006-2007.
• Горобец Б.С.Круг Ландау: Физика войны и мира. УРСС, 2009. 272 с. ISBN 978-5-397-00065-9
• Гращенков, Н. И. Как была спасена жизнь академика Л. Д. Ландау // Природа. - 1963. - N 3. - С.106-108.
• Гращенков, Н. И. Чудесная победа советских медиков [о борьбе за жизнь ученого-физика Л. Д. Ландау] // Огонек. - 1962. - N 30. - С.30.
• Давным-давно…[Л. Д. Ландау - один из основателей института теоретической физики в Москве] // Огонек. - 1996. - N 50. - С.22-26.
• Данин, Д. Было только что… // Искусство кино. - 1973.- N 8. - С.85-87.
• Данин, Д. Товарищество [о борьбе за спасение жизни Л. Д. Ландау]// Литературная газета. - 1962. - 21 июля.
• Зельдович, Я. Б. Энциклопедия теоретической физики [к присуждению Ленинской премии 1962 г. Л. Д. Ландау и Е. М. Лифшицу] // Природа. - 1962. - N 7. - С.58-60.
• Каганов, М. И. Ландау - каким я его знал // Природа. - 1971. - N 7. - С.83-87.
• Каганов, М. И. Школа Ландау: что я о ней думаю. - Троицк: Тровант, 1998. - 359 с
• Кассирский, И. А. Торжество героической терапии // Здоровье. - 1963. - N 1. - С.3-4.
• Кравченко, В. Л. Л. Д. Ландау - лауреат Нобелевской премии // Наука и техника. - 1963. - N 2. - С.16-18.
• Лев Давидович Ландау [к пятидесятилетию со дня рождения] // Успехи физических наук. - 1958. - Т.64, вып.3. - С.615-623.
• Ленинская премия 1962 г. в области физических наук [к присуждению премии Л. Д. Ландау и Е. М. Лифшицу] // Физика в школе. - 1962. - N 3. - С.7-8.
• Ливанова, Анна. Ландау. - М.: Знание, 1983.
• Лифшиц, Е. М. Живая речь Ландау // Наука и жизнь. - 1971. - N 9. - С.14-22.
• Лифшиц, Е. М. История и объяснения сверхтекучести жидкого гелия [к 60-летию академика Л. Д. Ландау] // Природа. - 1968. - N 1. - С.73-81.
• Лифшиц, Е. М. Лев Давидович Ландау //Успехи физических наук. - 1969. - Т.97, N 4. - С.169-186.
• Мастера красноречия: [об ораторском искусстве Л. Д. Ландау]. - М.:Знание, 1991.
• Научное творчество Л. Д. Ландау: Сборник. - М.: Знание, 1963.
• Ролов, Бруно. Академик Ландау // Наука и техника. - 1968. - N 6. - С.16-20.
• Румер, Ю. Странички воспоминаний о Л. Д. Ландау // Наука и жизнь. - 1974. - N 6. - С.99-101.
• Тамм, И. Е., Абрикосов, А. А., Халатников, И. М. Л. Д. Ландау - Лауреат Нобелевской премии 1962 года // Вестник Академии наук СССР. - 1962. - N 12. - С.63-67.
• Ципенюк, Ю. Открытие «Сухой воды» [об изучении свойств гелия П. Л. Капицей и Л. Д. Ландау] // Наука и жизнь. - 1967. - N 3. - С.40-45.
• Ю. И. Кривоносов, Ландау и Сахаров в разработках КГБ, Комсомольская правда. 8 августа 1992 года.
• Шальников А.И. Наш Дау [к присуждению Нобелевской премии советскому физику Л.Д. Ландау] // Культура и жизнь . - 1963. - № 1. - С. 20-23.
• Шубников, Л. В. Избранные труды. Воспоминания. - Киев: Наукова Думка, 1990.
• Что пишет А. А. Рухадзе об ошибках и порядочности Ландау
• Вокруг Ландау. Материалы к 100-летию со дня рождения Л. Д. Ландау. Ч. 1. Воспоминания. Отдел истории физико-математических наук ИИЕТ РАН. 2008. 117 с. В сборник вошли воспоминания о Л. Д. Ландау, опубликованные в различных электронных журналах в последнее десятилетие.

Ссылки

• Ландау, Лев Давидович на сайте «Герои страны»
• Ландау, Лев Давидович на Хроносе (рус.)
• Герштейн C. С. Великий универсал XX века (к 100-летию Льва Давидовича Ландау)
• Халатников И. М. Дау, Кентавр и другие. Главы из книги
• Берестецкий В. Б. Лев Давидович Ландау (К пятидесятилетию со дня рождения) // Успехи физических наук, 1958 год.
• Гинзбург В. Л. Лев Давидович Ландау (К шестидесятилетию со дня рождения) // Успехи физических наук, январь 1968 года.
• «ДЕЛО УФТИ» (публ. Ю. Н. Ранюка) (рус.)
• Документы дела 1938 года на сайте, посвящённом Моисею Корецу (рус.)
• Документальный фильм «Десять заповедей Ландау» (рус.)
• Лев, который был всегда прав (статья в газете МФТИ «За науку» к 100-летию со дня рождения Л. Ландау) (рус.)
• Как рождался «Курс теоретической физики», Геннадий Горелик (рус.)
• Ландау Лев - статья из Электронной еврейской энциклопедии
• Лев Ландау: «Буржуазия и современная физика» (статья)
• Гинзбург о стиле Ландау (рус.)
• Могила Л. Д. Ландау
• Теорминимум Ландау (рус.)
• Из досье КГБ на академика Ландау (рус.)(Записка КГБ в ЦК КПСС, 1957 год)
• Лев Давидович Ландау на сайте Имя Науки

Родился в 1908 г., Баку; еврей; высшее;

физик, сотр. Института физических проблем.

Проживал: Москва.

Лев Давидович Ландау появился на свет 22 января 1908 года в Баку, его мать была врачом, а отец — инженером-нефтяником. Ландау был очень одаренным ребенком со склонностью к точным наукам. Уже в 14 лет он поступил в Бакинский университет, сразу на два факультета — химический и физико-математический. От химии, впрочем, он вскоре отказался.

Первый свой важный вклад в развитие физики Ландау сделал уже в 19 лет, после окончания физического отделения физико-математического факультета Ленинградского университета.

Он ввел понятие матрицы плотности в качестве метода для полного квантово-механического описания систем, являющихся частью более крупной системы. Это понятие стало основным в квантовой статистике.

Следующие несколько лет Ландау провел в командировках в другие страны, где он продолжал учиться. Он познакомился с Эйнштейном, Бором, Гейзенбергом и другими физиками, как уже знаменитыми, так и молодыми, но выдающимися.

В 1930-х годах Ландау руководил теоретическим отделом Украинского физико-технического института в Харькове, заведовал кафедрой теоретической физики на физико-механическом факультете Харьковского механико-машиностроительного института (ныне — Харьковский политехнический институт). В этот же период он начал жить с Конкордией (Корой) Дробанцевой, выпускницей химического факультета, с которой состоял в свободных отношениях. Брак между Ландау и Дробанцевой был зарегистрирован только в 1946 году, перед рождением сына.

После смерти Ландау Кора начала работу над мемуарами, посвященными ее жизни с мужем. После выхода книга вызвала скандал в академическом сообществе — ученые были шокированы и возмущены описанными в ней подробностями личной жизни великих умов СССР. В том числе она описывала и многочисленные похождения самого Ландау.

«Коруша, ужас! Я обхамил девушку. Представь себе, очень миловидная девушка.

Фасон платья много обещал и так культурно прижималась, полез за пазуху — и ничего нет. Не то что мало, а просто ноль. Ну я от нее, как от лягушки, удрал, не попрощавшись даже. А сейчас угрызаюсь!»,

— приводила она примеры его рассказов.

Несмотря на любовь к женщинам, помогать им реализовать себя в физике он нужным не считал — так, однажды он отказался брать в аспирантуру студентку своего бывшего ученика физика Алексея Абрикосова.

После увольнения из Харьковсого университета в 1937 году Ландау по приглашению физика Петра Капицы переехал в Москву, став заведующим теорическим отделом Института физических проблем.

В 1938-м Ландау был арестован за антисоветские взгляды — он участвовал в написании листовки, призывавшей свергнуть сталинский режим.

В ней Сталин был назван фашистским диктатором, в «своей бешеной ненависти к настоящему социализму» сравнявшимся с Гитлером и Муссолини.

Из тюрьмы он вышел спустя год благодаря письму в его защиту от Нильса Бора и поручительству Капицы. Тот писал Берии, что «Ландау не будет вести какой-либо контрреволюционной деятельности в моем институте, и я приму все зависящие от меня меры к тому, чтобы он и вне института никакой контрреволюционной работы не вел» и обещал в случае антисоветских высказываний со стороны Ландау сообщить в НКВД. Реабилитирован Ландау был только в 1990 году.

Взгляды, впрочем, у Ландау не поменялись.

«Я - свободомыслящий человек, а они - жалкие холуи. Я прежде всего чувствую свое превосходство»,

— заявлял он позже в отношении других ученых.

«Если бы не пятый пункт, то есть национальность, я не занимался бы спецработой, а только физикой, наукой, от которой я сейчас отстаю. Спецработа, которую я веду, дает мне в руки какую-то силу... Я низведен до уровня «ученого раба», и это все определяет», — сокрушался Ландау насчет необходимости выполнять правительственные задания.

С 1945 по 1953 год Ландау участвовал в советском Атомном проекте и был удостоен за это трех Сталинских премий, ордена Ленина и звания Героя Социалистического Труда. С 1955 года и до конца жизни он преподавал на кафедре квантовой теории и электродинамики физического факультета МГУ.

Идея знаменитого «Курса теоретической физики Ландау и Лифшица» пришла к Ландау еще в 1920-х годах, во время учебы в Ленинградском университете.

Он работал над ним совместно с физиком Матвеем Бронштейном, который был расстрелян в 1938 году. В 1935-1938 годах была опубликована рукопись, посвященная механике, статистике и электродинамике, соавторами которой стали аспиранты Ландау — Леонид Пятигорский и Евгений Лифшиц. «Ландафшиц» — так называли книгу советские и до сих пор называют российские студенты-физики.

Лифшиц писал о Ландау: «Он рассказывал, как был потрясен невероятной красотой общей теории относительности... Он рассказывал также о состоянии экстаза, в которое привело его изучение статей Гейзенберга и Шредингера, ознаменовавших рождение новой квантовой механики. Он говорил, что они дали ему не только наслаждение истинной научной красотой, но и острое ощущение силы человеческого гения, величайшим триумфом которого является то, что человек способен понять вещи, которые он уже не в силах вообразить. И, конечно же, именно таковы кривизна пространства-времени и принцип неопределенности».

Также в 1935 году вышла книга «Задачи по теоретической физике. Часть I. Механика», написанная в соавторстве с Лифшицем и физиком Львом Розенкевичем. Последующие части задачника так и не вышли из-за расстрела Розенкевича.

В течение следующих почти 30 лет были подготовлены семь томов курса из десяти. После того, как Ландау пострадал в автомобильной аварии, Лифшиц сотрудничал также и с другими физиками.

«На его долю выпала трагическая судьба — умереть дважды,

— писал о Ландау Лифшиц в послесловии второго тома курса. — В первый раз это случилось шесть лет назад, 7 января 1962 г., когда на шоссе, по дороге из Москвы в Дубну, легковая машина столкнулась со встречным грузовиком».

Самосвал снес дверь «Волги», в которой ехал Ландау. После удара физик без сознания выпал на дорогу.

«Да, Дау получил комплекс множественных травм, каждая из которых могла привести к смертельному исходу: перелом семи ребер, которые разорвали легкие; множественные кровоизлияния в мягкие ткани и, как выяснилось значительно позже, — в забрюшинное пространство с отпотеванием в брюшную полость; обширные переломы тазовых костей с отрывом крыла таза, смещение лобковых костей; забрюшинная гематома — вогнутый живот Дау превратился в огромный черный волдырь.

Но медики в те дни говорили, что все эти страшные травмы — просто царапины в сравнении с травмой головы!»,

— писала Кора.

За жизнь ученого боролись не только врачи. Один из зарубежных издателей его трудов, узнав о случившемся, прилетел в Москву с необходимыми медикаментами. Студенты раздобыли аппарат искусственного дыхания и кислородные баллоны. Почти два месяца Ландау пробыл в коме, но все же выжил.

В этом же году Ландау стал лауреатом Нобелевской премии по физике «за пионерские исследования в теории конденсированного состояния, в особенности жидкого гелия».

После аварии Ландау отошел от занятий физикой. В течение следующих лет он относительно восстановил здоровье, но ему было по-прежнему тяжело ходить, мучили боли в животе. В марте 1968 года состояние Ландау ухудшилось. Боли резко усилились, живот вздулся, 25 марта появилась сильная рвота. Ландау был госпитализирован с диагнозом «непроходимость кишечника».

Ночью его прооперировали. На следующий день Ландау чувствовал себя лучше, чем рассчитывали врачи. Но в течение следующих дней его состояние неоднократно то ухудшалось, то вновь улучшалось.

Ландау умер 1 апреля 1968 года из-за тромбоза сосудов брыжейки. За несколько часов до смерти он произнес: «Все же я хорошо прожил жизнь. Мне всегда все удавалось!».

Благодаря Ландау была создана выдающаяся школа физиков-теоретиков, многие из которых сделали вклад в развитие физики едва ли меньший, чем сам Ландау. Его имя носит несколько десятков физических теорий.