Раскол русской церкви XVII в.. вызванный реформами патриарха Никона, глубоко потряс всю Россию. Каждый человек был поставлен перед труднейшим выбором, и далеко не все согласились проявить требуемый конформизм и лояльность к власти. Сильнее заботы о мирском благополучии оказалась преданность "вере отцов и дедов" - освященной веками национальной церковной традиции. Противников реформы стали жестоко преследовать: - приверженность к старообрядчеству влекла за собой предание гражданскому суду и публичную казнь - сожжение в срубе. Гонение за веру вынудило многих покинуть обжитые места, бежать из центра России на окраины. Громадная духовная сила, подкрепляемая осознанием своей ответственности как последних хранителей и защитников "древлецерковного благочестия", - вот то единственное, что помогло старообрядчеству не только пережить времена гонений, но и внести весьма заметный вклад в экономическую и культурную жизнь России в 17 - XX вв. (вспомним хотя бы фамилии Морозовых, Гучковых, Прохоровых. Щукиных, Рябушинских и др.).

История Выго-Лексинского старообрядческого общежительства - также один из наиболее ярких примеров подобного рода. Выговская пустынь, лежащая к северо-востоку от Онежского озера и получившая свое название от протекающей здесь реки Выг, идеально подходила для прибежища гонимых старообрядцев: глухие, непроходимые леса и болота, отсутствие поселений, удаленность от административных центров. Уже в 80-е годы XVII в. сюда стали стекаться и основывать здесь скиты старообрядческие иноки, выходцы из северных монастырей (главным образом из Соловецкого); позже началось приобретавшее постепенно все более массовый характер переселение окрестных крестьян, которые основывали на новых местах старообрядческие поселения, расчищали земли под пашню и сеяли хлеб. Из соединения двух таких поселений - толвуянина Захария Дровнина и другого, основанного бывшим церковным дьячком из Шуньги Даниилом Викулиным и посадским человеком города Повенца Андреем Денисовым, - в октябре 1694 г. и возникло Выговское общежительство. Вначале оно было очень небольшим. Поздней осенью 1694 г. построили столовую, где происходили моления, хлебню, ригу, две келий. Первые выговские жители (их число не превышало 40), как свидетельствует историк пустыни Иван Филиппов, жили "нужным и скудным пустынным житием, с лучиною в часовни службу отправляюще и икон и книг в часовни скудно и мало вельми. А колокол тогда не было, в доску звониша, и дороги с волостей к ним в пустыню тогда еще не было, на лыжах с кережами хождаху". Но стремление построить во враждебном мире свое "прибежище верных" и известное старообрядческое трудолюбие совершили настоящее чудо. Уже через четыре года Выг располагал хорошо налаженным многоотраслевым хозяйством - большие площади были распаханы под пашни, заведены огороды, разведен скот, организованы торговля, морские звериные промыслы и различные кустарные производства. Как выясняется из новонайденных документальных источников, в 1698 г. число выговских насельников уже достигало двух тысяч человек.

Первый период истории Выга, длившийся до начала 10-х годов 17 в., был одним из самых трудных. Положение постоянно растущего общежительства оставалось неопределенным, любой донос и решение начальства могли разрушить требовавшее таких усилий начинание. Когда в 1702 г. Петр I с войском проезжал по знаменитой "Осударевой дороге", проложенной по вековому лесу и болотам от Нюхчи до Повенца, всю старообрядческую округу охватил страх: одни готовились пострадать за веру, другие - покинуть уже обжитые места. Царю донесли, что здесь неподалеку живут старообрядцы-пустынники, но Петр, более занятый предстоящей осадой Нотебурга, ответил: "Пускай живут", - и "проехал смирно", с радостью замечает летописец. В 1705 г. поселение на реке Выг было приписано к Повенецким железным заводам, и одновременно с обретением официального статуса оно получило свободу вероисповедания и богослужения. С этого времени значительно возрос приток на Выг старообрядцев не только из окрестных мест, но и со всей России. Спасаясь от преследований, сюда стекались выходцы из Москвы, Поволжья. Новгорода, Архангельска, Устюга Великого. Постепенно жизнь пустыни стала организовываться по монастырскому чину. Следуя заложенному с самого начала общежительства принципу раздельного проживания мужчин и женщин, поселение было обнесено оградой и разделено стеной на две половины - мужскую и женскую (позднее женская получила название Коровий двор). В 1706 г. в 20 верстах от Богоявленской обители, стоявшей на реке Выг, построили женскую - Крестовоздвиженскую - на реке Лексе. Первой настоятельницей стала родная сестра Андрея Денисова Соломония. Общежительства были окружены многочисленными скитами (где разрешалось проживание семьями), административно подчинявшимися выговскому собору. Середина 10-х годов 18 в. - переломный момент в истории пустыни. Именно тогда общежители, осознав Выг как свою духовную родину и отечество, обрели ""культурную оседлость"...

И сеяли на них хлеб. Центром их стала община, основанная в г. на реке Выге (в нынешнем Повенецком узде Олонецкой губернии , верстах в 40 к востоку от Онеги) шунгским дьячком Даниилом Викуловым и потому называвшаяся еще Даниловым монастырем . Но первенствующее влияние в общине имел Андрей Денисов, который явился в Выгорецкую пустынь в году и жил здесь вмеcте с братом своим Семеном и сестрою Соломонией . Благодаря им, община процвела и окрепла. Особенно вырос Данилов монастырь в царствование Петра , реформы которого привели к сильному увеличению числа беглых. Данилово общежитие принимало всех, кто ни приходил. Даже из соседней Швеции являлись финны и шведы , из «простых пашенных людей». Принимали всех, не справляясь о прошлом. Спрашивали только: помнит ли приходящий патриарха Никона . Кто родился после Никона, но крестился двуперстным крестом, того исповедовали и перекрещивали. Лицу, крестившемуся троеперстно, объявляли, что примут его только в том случае, если он будет креститься двумя перстами. Наконец, иноземцев крестили тем же чином, как и младенцев. При таком легком приеме на Выг устремилась масса народа. Явилась потребность разделить монастырь на две части. С этою целью было выбрано верстах в двадцати от Данилова удобное место на реке Лексе , и здесь в г. был основан женский монастырь, куда и перевели даниловских женщин. Увеличение числа рабочих рук дало возможность расширить хозяйство, занять более удобные и плодородные земли и тем обеспечить себя от голодовок. Такую удобную пустую землю нашли на реке Чаженке в Каргопольском уезде. Земля эта была казенная и занимала около 16 кв. верст. Андрей Денисов с товарищами заарендовали ее (), выстроили избы для рабочих и скотные дворы, завели обширные пашни. Рабочие приезжали сюда из Данилова весною и затем, проработав все лето, на зиму возвращались домой. На месте же оставалась только небольшая часть рабочих для молотьбы хлеба. Вымолоченный хлеб отправлялся в общежитие, для чего на всем пространстве от Чаженки до Данилова (и по другим направлениям), в Каргопольском и нынешних Пудожском и Повенецком уездах, прокладывались дороги, устраивались мосты; на дорогах везде ставились постоялые дворы, где путники могли находить помещение и продовольствие, а для лошадей корм, причем все это было даровое. Для увеличения средств к существованию выговцы закортомили еще рыбные ловли на Выгозере , Водлозере и многих других озерах. Вместе с тем они стали ездить на вольные ловы на Мурманский берег Ледовитого океана, зачастую заходили на Новую Землю , посещали для лова и боя морского зверя Грумант (Шпицберген) и, как уверяют их историки, несколько раз заходили даже в Америку . Наконец, Андрей Денисов убедил братию заняться, в лице выборных приказчиков, торговлей хлебом. Получив от некоторых богачей-раскольников в ссуду капитал, выговцы стали закупать хлеб в низовых городах и доставлять его в Петербург , где цены на хлеб стояли очень высокие. Торговля эта приняла такие широкие размеры, что в разных местах пришлось выстроить склады, пристани и подворья; центральною пристанью служила Пигматка - небольшая бухта на сев. Онежского озера . Благодаря такой разнообразной деятельности Данилов и его филиальное отделение Лекса развились в очень зажиточные и даже богатые городки, с населением по несколько сот человек в каждом. Жизнь в этом монастыре-городке регулировалась особым Уложением, составленным Андреем Денисовым. Восторженно-религиозный человек и аскет, Андрей смотрел на брачное сожительство просто как на блуд и проповедовал, что для спасения необходимо воздерживаться от половых сношений. Но большинство поселенцев вовсе не было склонно к аскетической жизни. Завязалась борьба, и Андрей вынужден был пойти на компромисс. «Могшие вместити» остались в монастырях, где жизнь шла по строгому уставу монастырскому. Поселенцы же семейные и «новожены» расселились по скитам и вели обыкновенную « мирскую» жизнь. Скитов этих в XVII в. было много; до нас дошли известия о 27 скитах. Кроме того, были небольшие поселения, которые не считались скитами - Пигматка, Негомозеро, Половинное, Тогма, Пурнозеро и много др. B се эти селения тянули к Данилову, как к своему центру. Но роль представителей Данилова была исключительно исполнительная. Даниловские главари могли предпринимать действия, касавшиеся всей Выгореции, только в таком случае, если они были приняты и одобрены общим собранием представителей всех выгорецких скитов. В своем внутреннем управлении каждое поселение обладало полною самостоятельностью; все дела, касавшиеся какого-либо скита, решались общими мирскими собраниями всех жителей скита. Наиболее сложною была организация управления в самом Данилове. Во главе общины стоял киновиарх, или, выражаясь попросту, большак. Большаку принадлежало руководство всеми делами общины; ему же были подчинены все ее выборные чины и должностные лица, из которых одни ведали религиозные дела общины, а другие - ее хозяйство и управление. Но во всех своих действиях большак должен был сообразоваться с решениями собора, то есть общего собрания, на котором присутствовали как «отцы» и «братия» даниловские, так и представительницы лексинской обители.

Выгорецкая пустынь стала рассадником и главным центром беспоповщины всей Poccии. Она была сильна не одними материальными средствами. Наряду с мастерскими Денисовы учреждали школы для взрослых и для детей. В. школы скоро сделались школами для детей всего раскольничьего миpa; со всей Poccии свозились сюда ученики, и в особенности ученицы («белицы»). Кроме школ грамотности, заведены были: школа искусных писцов для списывания и распространения раскольничьих книг, школа певцов, для снабжения ими раскольнических часовен и молитвенных домов, школа иконописцев, для приготовления икон в раскольническом духе. Выговцы успели собрать богатейшую коллекцию древних рукописей и старопечатных книг; здесь были не только книги богослужебные, но грамматики и риторики , космографии и сочинения философские, летописи и хронографы , книги польские, литовские, малороссийские. Сильная своим просвещением, В. пустынь дала расколу целый ряд деятелей, которые привели раскольническое учение в систему, и целый ряд сочинений, исторических, догматических и нравственных, которые до сих пор считаются у раскольников лучшими. Таковы сочинения бр. Денисовых, родственника их Петра Прокофьева, Трифона Петрова, и мн. др. О догматическом учении выговцев см. Поморское согласие . В. расколоучители пользовались необыкновенным уважением и личным влиянием во всем раскольничьем мире, без различия толков и согласий.

Раскольническая община, столь богатая и столь влиятельная, не могла не обратить на себя внимание правительства. Еще в г. при проезде Петра и через Олонецкую губ. ему доложили, что на Выге скрываются раскольники-пустынники. Но он взглянул на дело с практической стороны. В г. им послан был указ, предоставлявший им свободу богослужения по старопечатным книгам, но с тем, чтобы они приписались ко вновь устроенным повенецким горным заводам и там отправляли работы. Выговцы подчинились и вообще первые среди раскольников прониклись мыслью о необходимости уступок властям и «политичного» отношения к ним. Располагая значительными средствами, они имели прочные связи не только в местном чиновничестве, но и в высших сферах Петербурга, и даже ко двору присылали подарки, главным образом живых и битых оленей . Не раз постигали их беды, но всегда они выпутывались более или менее счастливо. В г. послан был к ним для беседования из св. Синода иеромонах Неофит, и тогда-то на предложенные им вопросы появились знаменитые в истории раскола «Поморские ответы» - главный труд В. расколоучителей. По разным доносам, исходившим от бывших членов В. общежития, к ним неоднократно наряжались разные комиссии, сенатские и синодские. Особенно памятна была для них следственная комиссия года, снаряженная по доносу некоего Круглого. Комиссии, между прочим, поручено было расследовать, точно ли выговцы не молятся за царскую фамилию. Выговцы уступили и, по решению своих учителей, внесли царский дом в свои молитвы. Но многие беспоповцы тогда отделились от выговцев, назвав их самарянами (от начальника комиссии Самарина, вследствие розыска которого была сделана уступка); несколько десятков упорствовавших даже предали себя сожжению. В царствование Екатерины II и Александра и выговцы особым преследованиям не подвергались. Но после мер, принятых к ослаблению раскола во второй четверти текущего столетия и в особенности после года, и сила, и значение, и богатство В. общежительства обратились в предание далекой старины. Еще в году выговцы имели в своем распоряжении, близ селения Чаженского, Каргопольского уезда, 13078 десятин, на своей мукомольной

ВЫГОВСКАЯ ПУСТЫНЬ

Отрывки из очерка

В Петербурге, возле Волкова кладбища, есть беспоповщинская моленная. Если прийти в нее после шумных улиц столицы, то становится так же странно, как ночью в вагоне, когда пробудишься от остановки поезда. Где мы? Что с нами? Иногда проходит довольно много времени, пока в сознании не установится необходимое равновесие и все объяснится так просто.

И тут, в моленной, мысль, оторванная от улицы, мечется из стороны в сторону, забежит вперед, унесется назад и наконец найдет себя где-то далеко в допетровских временах.

В полумраке из темных рядов икон смотрит громадный круглый лик Христа на людей в длинных черных кафтанах, с большими, до пояса, бородами и со сложенными руками на груди. Три возвышения, покрытые черным, стоят перед иконостасом; на среднем от свечи блестит большой металлический восьмиконечный крест, у боковых стоят темные женские фигуры. Одна женщина быстро читает из большой книги. Возле правого и левого клироса стоят два старца, и мимо них проходят женщины в черном, кланяются глубокими поясными поклонами и наполняют оба клироса. Собравшись, они выходят на середину церкви, сразу, неожиданно для посторонних, вскрикивают и поют в нос уныло и мрачно. Время от времени люди в длинных кафтанах падают вперед на руки, поднимаются и снова падают. Один из двух седых старцев берет кадило и перед каждым кадит, все разводят при этом сложенные на груди руки. Неловко в этой моленной постороннему человеку: люди здесь молятся и свято чтут свои обряды.

Почти рядом с этой моленной есть православная церковь. Сначала станет легко, свободно и радостно, как перейдешь туда из мрака. Все знакомо, светло, алтарь, певчие, священник в блестящей ризе. Но, вглядевшись в иконы, замечаешь, что они те же самые, мрачные старинные и даже такой же темный громадный лик Христа смотрит здесь уже на обыкновенную толпу. Оказывается, эта церковь была отобрана у беспоповцев и переделана в православную. Потом подробности в толпе: барыни в шляпах шепчутся, другие улыбаются, певчие откашливаются, задают тон, священник искоса разглядывает прихожан. В одной церкви давит какое-то непосильное окаменение духа, в другой скучно, обыкновенно.

Эти церкви - памятники той трагедии духа русского народа, когда западный "ратный" закон встретился с восточным "благодатным" и произошел раскол. Вот в эти-то времена и осветила религиозная идея мрачный край леса, воды и камня. В нем закипела умственная жизнь. Основные вопросы религии здесь обсуждались, разрабатывались теоретически и испытывались в жизни. Тогда Выговский край покрылся дорогами, мостами, пашнями, селами. И так продолжалось полтораста лет. Потом снова все стихло, угасла умственная жизнь, разрушились дома, часовни, пашни заросли лесами. И край остался словно величественной и мрачной могилой, свидетелем тех "мимошедших времен".

* * *

Соловецкий монастырь для Выговского края когда-то был такой же святыней и экономическим центром, каким стал потом Даниловский (Выговская пустынь). Вот почему ужас, трепет охватил всех, когда в январе 1676 года войска проникли в осажденный, ставший раскольничьим Соловецкий монастырь. Виновники были наказаны беспощадно: сотни казненных были брошены на лед.

В это время на Севере почти беспрерывная ночь. И словно над всею русскою землей на десятки лет повисла такая же беспросветная, страшная ночь. Глядеть в эту бездну тьмы - страшно. Что там видно? Сожжение еретиков, костры самосожигателей? А может быть, уже начинается? Может быть, уже горит небо и земля, архангел затрубит, и настанет Страшный последний суд! Казалось, что вся вселенная содрогается, колеблется, погибает от диавола. Он, этот диавол, "злокозненный, страшный, черный змий" явился. Сбывалось все, что было предсказано в Апокалипсисе. Верующие бросали все свои земные дела, ложились в гробы и пели:

Деревянен гроб сосновый,
Ради меня строен,
В нем буду лежати,
Трубна гласа ждати;
Ангелы вострубят,
Из гроба возбудят...

А на покинутых полях бродила скотина и жалобно мычала. Но этот ужас перед концом мира был только в бессильной душе человека. Природа по-прежнему оставалась спокойной, звезды не падали с неба, светили луна и солнце. И так годы шли за годами. Над человеком будто кто-то смеялся.

Гонения все усиливались. Правительство Софьи издало указ: всех нераскаявшихся раскольников жечь в срубах. Тем, кто отказывался причащаться, вкладывали в рот "кляп" и причащали силой. Оставалось умереть или бежать в пустыню.

А в пустынях Выговского края беглецы встречали радушный прием. Там, у озер, в лесных избушках жили старцы, рубили лес, жгли его и, раскопав землю копорюгою, сеяли хлеб, ловили рыбу. Эти старцы иногда выходили из леса и учили народ. Они учили его старинному дониконовскому русскому благочестию и рисовали ему ужасы наступающего Страшного суда. Народ их слушал и понимал, потому что здесь он издавна привык к таким учителям.

* * *

Из этих старцев-проповедников особенно славился Игнатий Соловецкий. Долго он укрывался от преследований одной из тех карательных экспедиций, которые посылались для розыска раскольников в лесах. Наконец, измучившись, не будучи в состоянии укрыться от преследователей, которые пошли в пустыню, "яко песия муха на Египет", он решил погибнуть славною смертью самосожжения.

"Куйте мечи множайшие, изготовляйте муки лютейшие, изобретайте смерти страшнейшие, да и радость виновнику проповеди будет сладчайшая!"

Как гонимый зверь, бежал Игнатий с своими учениками на лыжах по озеру Онего. Прибежав в Палеостровский монастырь, он выгнал оттуда не согласных с ним монахов, заперся в монастыре, а учеников послал по "селам и весям" возвестить благоверным христианам, чтобы все, кто хотел кончаться огнем за древнее благочестие, шли к нему на собрание.

И со всех деревень народ толпами пошел к своему знаменитому проповеднику. Собралось около трех тысяч человек. Преследующему раскольников отряду казалось опасным подступить к монастырю и потому послали в Новгород за подкреплением. Великим постом войско и пятьсот солдат со множеством понятых двинулось к монастырю. Впереди везли возы с сеном для прикрытия от пуль. Думали, что будет сильное сопротивление. Но из монастыря не стреляли.

Скоро и люди, стоявшие у стен, куда-то исчезли. Отряд подступил к самым стенам. Солдаты по лестницам взобрались на стены, спустились во двор. Там не было ни души. Бросились к церкви, но ворота были заперты и заставлены крепкими бревенчатыми щитами. Тогда поняли, что готовится страшная смерть. Пробовали рубить стены, но это было бы долго. Втащили на ограду пушки, и в деревянную церковь полетели ядра.

А люди там сидели, сбившись тесною кучей, обложенные хворостом. Последние два дня, а некоторые и неделю, не пили, не ели, не спали. Историк сообщает, будто они молились так: "Сладко ми есть умерети за законы церкви твоея, Христе, обаче сие есть выше силы моея естественныя".

Неизвестно, сами ли староверы подожгли хворост или же oт удара ядра упали свечи и зажгли его, но только церковь вспыхнула сразу, пламя вырвалось, зашумело и высоко поднялось к небу столбом.

Стены попадали внутрь и похоронили всех...

"Рыдательная и плачевная трость" историка Ивана Филиппова, современника этих событий, передает нам, будто бы при этом было такое видение:

"Когда разошелся первый дым и зашумело пламя, то из церковной главы вышел отец Игнатий с крестом в великой светлости и стал подниматься к небу, а за ним и другие старцы и народа бесчисленное множество, все в белых ризах рядами шли к небу и, когда прошли небесные двери, стали невидимы."

Но дело Игнатия не погибло с ним.

Еще в Соловецком монастыре один благочестивый старец Гурий убеждал Игнатия уйти из монастыря и основать новый.

Иди, иди, Игнатий, - говорил он, - не имей сомнения, хочет Бог сотворить тобою велию обитель во славу Его.

Странствуя по деревням в Поморье, Игнатий искал подходящих людей для основания новой обители. Скоро он встретился с шунгским дьячком Данилом Викуличем, который тоже укрывался в выговских лесах, и близко сошелся с ним. Этому Даниле старец Пимен, окончивший свою жизнь также, как и Игнатий, самосожжением, предсказал руководящую роль в будущей обители. Случилось это при таких обстоятельствах. Данил однажды посетил Пимена в карельских лесах. Долго они беседовали, а когда Данил стал уходить, старец пошел его провожать. Садясь в лодку, Данил взялся было за весло на корме, но Пимен сказал Данилу:

Ты, Данил, сядь на корму, ты будешь кормчий и правитель добрый христианскому последнему народу в Выговской пустыни.

Но самая важная услуга Игнатия по отношению к Выговской пустыни была в том, что он подготовил к религиозному подвигу даровитое семейство повенецкого крестьянина Дениса, потомка князей Мышецких.

"Итак, - говорит историк, - малая сия речка (Выговская пустынь) истекла из источника великой Соловецкой обители".

* * *

Андрей (Денисов) Мышецкий, впоследствии знаменитый организатор Выговской пустыни и теоретик pacкола, вырос в Повенце на берегу бурного Онега, у края тогда еще первобытных повенецких лесов. Село Повенец был тогда тем центром, от которого отправлялись и леса карательные экспедиции, и здесь истязались пойманные раскольники. Казни, самосожжения, горячая проповедь Игнатия - вот с чем встретилась юность блестяще одаренного Андрея и что направило его на религиозный подвиг.

В декабре, в самую стужу, когда на Севере ночь лишь немного бледнеет для дня, юноша с своим другом Иваном уходит в лес: "Оставляет отца, презирает дом и вся настоящая, яко не суща, уничтожает... Лыжи вместо коня, кережи вместо воза, сам себе бывает и подвода, и извозчик, и вождь, и водимый".

И вот начинается "богорадное и самоозлобленное житие". Юноши скитаются в тьме, в чаще лесов и ночуют у костров, питаясь взятой с собой скудной пищей. Когда наконец стаял снег, они выбрали себе местечко возле горы у ручья для постоянного жительства: "Гору точию сожительницу и ручей соседа себе избраша".

Молодые пустынники часто ходили к Данилу, который жил недалеко от них. Вместе с пожилым аскетом они пели духовные стихи, молились, беседовали с ним и возвращались домой, все более и более "разгораясь ревностью божественной".

Наконец, видя, что они во всем сходятся, решили перебраться к Данилу, жить с ним вместе и устроить большую избу для новых, приходящих к ним пустынников.

Когда жизнь более или менее устроилась, Андрей отправился в Повенец, поселился у кого-то из друзей и потихоньку подготовил побег своей сестры Соломонии. Старик отец сначала был в страшном гневе, но потом, убедившись, что новое общежительство - дело нешуточное, сам переселился туда вместе с двумя другими сыновьями, Семеном и Иваном.

Не так далеко от Андрея и Данила, по реке Верхний Выг, укрываясь от преследований, жил крестьянин Захарий с семейством, занимался земледелием. Берега реки Выга, хотя и сплошь покрытые еловым и сосновым лесом, были хороши для земледелия. Тут издавна селились пустынники. Так, повыше Захария жил очень почитаемый старец Корнилий, пониже - Сергий.

Однажды на Святой Зaxapию пришлось побывать у Данила и Андрея. Тут ему и пришла счастливая мысль звать их к себе на Выг. Возвратившись к отцу домой, Захарий рассказал про новое общежительство и об их замыслах.

Старику так это понравилось, что они тут же вдвоем и отправились к ним на лыжах. Гостей приняли с радостью, но основатели Выговского общежительства не сразу сдались на убеждения Захария и решили для опыта послать туда двенадцать трудников сечь деревья и посеять хлеб. Трудники сейчас же отправились.

Пока они работали на Выгу, случилась беда: в общежительстве сгорели все запасы и все постройки. Тогда, забрав с собой все, что осталось, они отправились на Выг, где происходили работы. Данил и Андрей, прежде чем окончательно решиться основать общежительство на Выгу, пошли посоветоваться относительно этого со старцем Корнилием.

Побеседовавши с ними о всех несчастьях и разных переменах в церкви, Корнилий не только советовал им, но настойчиво убеждал и благословлял переселиться к Захарию на Выг. Он предсказывал для Выговской пустыни блестящее будущее: "Места эти распространятся и прославятся во всех концах. По умножении же поселятся с матушками и с детками, с коровушками и с люлечками". Вообще Корнилий был полною противоположностью ученому ригористу фанатику Игнатию, он проповедовал мирный, здоровый труд, простоту, любовь к людям. Когда, вернувшись к братии, Данил и Андрей передали им ответ Корнилия, то все были очень рады. Но скоро пришел и сам Корнилий, чтобы благословить их. Все собрались вместе, помолились и тут же принялись за работу. Так основалось Выговское общежительство (1695 год).

Из построек прежде всего поставили столовую и хлебную в одной связи, келии для мужчин и для женщин. В это время собралось уже около сорока человек. Но слyx о новой обители быстро распространился и общежительство стало расти. Самое трудное - это было завести постоянную пашню, перейти от неблагодарного подсечного хозяйства к постоянной пашне, к трехполью. Для этого нужно было завести скот, чтобы удобрять постоянную пашню. Мало-помалу это и удалось: устроили двор конный и коровий.

Mежду женскими келиями и мужскими поставили стену и в ней небольшую келию с окном, где могли бы видеться родственники; вокруг всего монастыря поставили ограду. За отсутствием свечей совершали службу при лучине и вместо колокола стучали в доску.

По мере того как развивалось общежительство, нужно было все больше и больше думать об организации труда и вообще об устройстве новой жизни. Конечно, Андрею было очень трудно спасать свою душу возле горы у ручья, но для юноши-энтузиаста, быть может, такой подвиг был лишь удовлетворением своей потребности. Теперь же в общежительство стали приходить всякие люди: и сильные, и слабые. Бежать от мира было основной идеей Андрея, но тут возникал новый мир. И этот новый мир нужно было устроить так, чтобы он не походил на старый.

Только что удалось кое-как устроиться, обзавестись всем необходимым для хозяйства, как новая беда постигла собравшихся на Выгу пустынников. Наступили "зяблые и зеленые" годы. На Выгу почти крайний северный предел правильного земледелия, и урожай там целиком зависит от каприза погоды. Подует морянка, то есть ветер с моря, хватит во время налива зерна мороз, и весь урожай погибает, - это "зяблые годы". А бывает, что хлеб до зимы не успеет вызреть, - это "зеленые годы". Такие годы, особенно в начале существования общежительства, могли быть для него гибельны, потому что запасов еще никаких не имелось. Однажды Андрей даже поколебался и уже решил было идти к морю искать новых мест. Но отец его, Денис, прекратил эти колебания "простой речью": "Живите, - сказал он, - где отцы благословили и кончалися, хотя и много ищешь и ходишь; да тут сорока кашу варила, таковское сие место по времени".

Пришлось помириться. Чтобы не умереть с голоду, построили повыше на Выгу мельницу-толчею для изготовления муки из соломы и из сосновой коры. Однако хлебы не всегда удавалось испечь из такой муки: они часто рассыпались в печи, и их выметали оттуда помелом. Наконец надумали для устранения такого рассыпания хлеба печь их в берестяных коробочках. "И такая скудость бысть тогда, что днем обедают, а ужинать и не ведают что, многажды и без ужина жили."

Тогда собрали все, что у кого было: деньги, серебряные монисты, платья и отправили Андрея для закупки хлеба на Волгу. Частью на вырученные от продажи этого имущества деньги, частью же на подаяние благочестивых, сочувствующих расколу людей Андрею удалось закупить значительное количество хлеба. Он привез его в Вытегру и оттуда в Пигматку - место, ближайшее к Выговской пустыни на Онежском озере. От Пигматки носили хлеб в крошнях (спинных корзинах) по лесным тропинкам, потому что дороги тогда еще не было. В глухих местах Повенецкого уезда и до сих пор носят хлеб именно таким образом.

Кое-как справились с бедой. И только хотели было вздохнуть свободно, как новое бедствие грозило обрушиться на обитель. Недалеко, всего в пятидесяти верстах, по лесам и болотам проходил с войском Петр Великий...

* * *

Когда Петр Великий, в котором многие раскольники видели антихриста, появился в выговских дебрях, то их охватил такой ужас, что некоторые хотели бежать, а некоторые, по примеру отцов, принять огненное страдание. В часовне уже были приготовлены смола и хворост. Все пребывали в неустанной молитве и посте.

При переправе через Выг Петру, конечно, донесли, что тут недалеко живут раскольники.

А подати платят? - спросил он.

Подати платят, народ трудолюбивый, - отвечали ему.

Пусть живут, - сказал Петр.

"И проехал смирно, яко отец отечества благоутробнейший", - радостно повествует скоропишущая трость Ивана Филиппова.

Точно так же и против Пигматки донесли Петру о пустынниках, но он опять сказал: "Пускай живут". "И вся умолчаша, и никто же смеяше не точию что творить, но и глаголати".

Но Петр не забыл о пустынниках. Вскоре в Повенце был князь Меншиков для устройства железоделательного завода. Место завода было выбрано возле Онего на реке Повенчанке, а в Выговскую пустынь был послан указ, в котором говорилось: "Его императорскому величеству для Шведской войны нужно оружие, для этого устраивается завод, выговцы должны исполнять работы и всячески содействовать заводу, а за это им дается свобода жить в Выговской пустыни и совершать службу по старым книгам".

Пустынники coгласились. Они должны были изготовлять оружие, которое прокладывало путь в Европу. Этим они покупали свободу.

Петр вообще не стеснял раскольников. Отчасти ему не было времени этим заниматься - он был поглощен войной. Отчасти же смотрел практически и извлекал из них выгоду, обложив особой податью "за раскол".

Общежительство так быстро росло, что в 1706 году решили устроить отдельный скит для женщин. Место выбрали в тридцати верстах от Данилова, на реке Лексе. Выстроили кельи, столовую, больницу и часовню и все это обнесли оградой.

Но сколько ни старались выговцы устроиться прочно, им это не удавалось. Время от времени повторялись "зяблые и зеленые годы", которые повергали всех в отчаяние, потому что каждый раз приходилось питаться сосновою корою, соломою и даже травою. После ряда неурожаев Андрей решил уничтожить самую возможность голодовок. С величайшей энергией пустынники начинают разыскивать себе удобной земли. Они побывали в Мезенском уезде, осмотрели Поморье, побывали в Сибири, побывали на "низу", то есть в поволжских губерниях. Но на Севере была такая же неудобная для земледелия земля, а на "низ" было слишком далеко. Наконец остановились на казенной земле в Каргопольском уезде в Чаженке и купили ее с торгов. Земли было много, по шестнадцати верст во все стороны, и она была такая удобная, что выговцы подумали даже туда переселиться. Послали Семена Денисова в Новгород похлопотать о разрешении. Но в Новгороде Семен был арестован как расколоучитель и попытка окончилась неудачно. Пришлось ограничиваться лишь посылкой туда трудников во время полевых работ.

Эта земля стала огромным подспорьем. Теперь уже можно было жить, не думая о зяблых годах. Стали прокладывать дороги, строить мосты. В Повенецком уезде и до сих нор поминают добрым словом всякого, кто повалит несколько деревьев и уложит их через тонкую моховину или из тех же деревьев на ручье устроит мостик. И тогда, при полном отсутствии дорог, деятельность общежительства была благодеянием для края. Проложили дороги из Данилова на Чаженку и Леску, Волозеро, Пурнозеро, к Онежскому озеру, к Пигматке и к Белому морю. Везде при дорогах стояли постоялые дворы, кресты и верстовые столбы, на Онеге, Выгу, Сосновке и других реках устроили мосты. В самом же общежительстве выстроили новую большую столовую с кухней для печения хлеба, а также большую избу для извозчиков, новые большие мастерские: кожевню, портную, чеботную, мастерскую для живописцев, кузню, меднолитейную и другие. Выстроили также большую конюшню с сараем для экипажей, несколько амбаров, рабочую избу. Наконец, поставили большую избу для Андрея с семейством и для близких ему лиц, другую избу - портовому приказчику с товарищами "для приезда" и "для счету". Последнее указывает на то, что в это время общежительство имело значительную торговлю.

Эта мысль, вероятно, пришла Андрею в голову, когда он ездил на "низ" в неурожайные годы за хлебом. Как раз в это время строился Петербург, и сотни тысяч людей постоянно нуждались в хлебе и хорошо за него платили. Попробовали доставить хлеб с поволжских губерний через Вытегру в Петербург. Дело оказалось выгодным. Тогда завели свои суда, свои пристани на Вытегре и на Пигматке. Суда ходили но Онежскому озеру между Вытегрой, Пигматкой и Петровскими заводами, ходили и в Петербург. Данилов стал богатеть, скопился капитал, запасы хлеба, устраняющие всякую возможность голодовок.

К концу жизни Андрея Данилов процветал. Вокруг него по сузёмку были пашенные дворы, множество лошадей и коров стояло на его конных и коровьих дворах, на Онежском озере была целая флотилия судов. Широкая благотворительность далеко по всей стране разносила славу этого "беспоповского Иерусалима". Насколько прочно было положение общежительства, можно судить из того, что пожар, совершенно уничтоживший Лексинский скит, не нанес существенного ущерба общежительству. В скором времени были возведены новые постройки, причем Андрей, несмотря на свои постоянные умственные занятия, как чисто теоретические, богословские, так и практические, по наблюдению за внешней и внутренней жизнью общежительства, вместе со всеми работал на постройке.

В сущности, Данилов представлял собою тогда небольшой городок. В нем было несколько сот жителей на пространстве шести - восьми квадратных верст. Вокруг него был вырыт глубокий ров и сделаны высокие ограды. Две высокие часовни с колокольней возвышались из множества простых, но прочных двух- и трехэтажных построек. Всех келий, то есть вместительных изб на десять и более человек, было пятьдесят одна; кроме того, было шестнадцать меньших изб, пятнадцать амбаров, громадные погреба, две большие поварни, двенадцать сараев, четыре конных двора и четыре коровьих, гостиный двор и пять постоялых изб, пять риг, две кузницы, меднолитейная, смолокурня, портняжная, сапожная, иконописная, рукодельная, мастерская для переписчиков и другие мастерские, две школы и две больницы. Затем были мельницы, кирпичные заводы, - одним словом, все, что необходимо для городской жизни. К этому центру тянулись разбросанные по суземкам многочисленные пашенные дворы и скиты.

Все это раскольничье общежительство выросло на почве протеста старого мира новому, вот почему его общественное устройство представляло образец старинного русского самоуправления. Во всех важных случаях представители множества скитов Выгореции собирались вместе. В исключительно важных случаях к ним присоединялись выборные и старосты соседних с Выгорецией волостей. Что же касается исполнительной власти, то тут главная роль принадлежала представителям Данилова, духовно-религиозного центра, хотя во внутреннем устройстве скиты Выгореции пользовались полной самостоятельностью. В этом отношении особенно тщательно были разработаны формы Даниловского общежительства, с которыми отчетливо знакомит нас "Уложение" братьев Денисовых.

Во главе общины стоял большак, он назывался киновиарх. Ему принадлежала верховная руководящая poль и власть над всеми другими выборными должностными лицами. Он выбирался из людей выдающихся качеств. Сначала эту должность выполнял Данил, потом Андрей и Семен Денисовы. Киновиарх, однако, был подчинен, в свою очередь, собору, то есть общему собранию даниловцев и представителей Лексы.

За большаком "Уложение" разграничивает обязанности келаря, казначея, нарядника и городничего. Келарь заведовал внутренним хозяйством общины, он должен был наблюдать четыре службы: трапезную, хлебную, поварную и больничную. Казначей должен был тщательно беречь все выговское имущество и, по "Уложению", смотреть на него как на вещи, принадлежащие самому Богу. В кожевнях, в чеботной и портной швальнях, в медной и других мастерских он наблюдал за работами. В помощь ему во всех мастерских были старосты. Казначей мог действовать только через старост: с другой стороны, и старосты не могли что-либо предпринимать без ведома казначея.

Ведению и попечению нарядчика подчинены были: земледелие, плотничество, ковачество, рыболовство, возачество, молочение, мельницы, скотные дворы и всякая домовая работа и работные люди. Он также действовал через выборных старост.

Наконец, городничий обязан был иметь надзор над сторожами, над обеими гостиными - внешнею и внутреннею, наблюдать над приходящими и отходящими странниками, посматривать за братиею при часовенных дворах, во время книжного чтения, в келиях и при трапезе. Кроме этих должностей, были стряпчие для сношения с официальным миром: на Петровских заводах, в Олонце, и Новгороде, Москве и Петербурге.

Вместе с хозяйственной стороной развивалось и духовное просвещение братии. В этом отношении, как и во всем остальном, общежительство обязано все тем же четырем выдающимся людям, которых историк характеризует так: "Данил - златое правило Христовы кротости, Петр - устава церковного бодрое око, Андрей - мудрости многоценное сокровище, Симеон - сладковещательная ластовица и немолчные богословские уста".

Но неизмеримо большее значение из всех этих вождей имел Андрей. Он сочетал в себе удивительно разнообразные способности. Вначале юноша-энтузиаст, потом и ловкий торговец, и блестящий оратор, и ученый богослов, и писатель. Его не удовлетворяло то, что обитель имела за собою "срытые горы", "расчищенные леса", монастырские здания, благочестивую братскую жизнь, обширные связи при дворе и в самых отдаленных городах России. Он хотел также раздвинуть и умственный горизонт раскольников посредством систематического школьного образования. Имея обширные связи, находясь постоянно в общении с миром, он чувствовал недостаточность своего образования, полученного от начетчика Игнатия. Вот почему, когда материальное существование братии было более или менее обеспечено, он под видом купца проникает в самое сердце вражеского стана, рассадника ереси, в Киевскую академию, и там учится богословию, риторике, логике, проповедничеству под руководством самого Феофана Прокоповича. Свои знания Андрей передавал брату Семену и некоторым другим близким лицам непосредственно; кроме того, им написано множество сочинений. Между прочим, он является и автором знаменитых "Поморских ответов". Вообще его значение как образованного человека, знатока древнерусской письменности, было очень велико: есть указания, что он имел сношения и с иностранцами; достоверно известно, что его знали в Дании.

Основанные Андреем школы играли огромную роль в раскольничьем мире. Сюда раскольники привозили своих детей для обучения со всех концов России. Особенно много привозилось сюда девочек, которые обучались здесь грамоте, письму, пению, домохозяйству, рукоделию. Эти белицы жили в особых избах, которые им строили богатые родители.

В больших светлых комнатах псалтирной постоянно переписывались старинные книги и новейшие произведения раскольничьей литературы. Отсюда они расходились по всей России. Библиотека Даниловского скита, которую с величайшей энергией собрали раскольники при своих поездках, представляла богатейшее собрание русских церковных древностей. Вместе с материальной обеспеченностью и умственным развитием в Данилове развивалось и своеобразное искусство. Иконы даниловского письма высоко ценятся знатоками. Литые кресты и складни из серебра и меди паломники Данилова разносили по всей России.

* * *

И все это удивительное создание самостоятельного народного духа, просуществовав более полутораста лет, погибло без следа. Картину прежнего величия можно себе нарисовать теперь лишь с помощью книг, рассказов стариков, свидетелей прежнего благополучия, наконец, по множеству вещей, икон, рисунков, книг, которые встречаются особенно часто у заонежских крестьян. Эти даниловские вещи находили даже за тысячи верст, на далекой Печоре...

На месте когда-то цветущего городка теперь жалкое село-волость: в нем есть православная церковь, живут батюшка и диакон, писарь, старшина. Можно и не обратить внимания на полуразрушенные ворота на берегу Выга, несколько раскольничьих могил на кладбище и несколько старых даниловских домов. Впрочем, старичок Лубаков, бывший когда-то, кажется, нарядником, а теперь по традиции называемый большаком, может еще порассказать о былой славе Выгореции: со слезами передает он путешественнику о всех ненужных жестокостях при разрушении народной святыни.

Вообще нельзя сказать, что было труднее раскольникам: победить ли суровую природу Выговского края или уметь избегнуть падения постоянно висевшего над ними дамоклова меча в лице правительства.

И вначале правительство имело некоторые основания преследовать раскольников: они не молились за царя, увлекали в раскол народ, укрывали беглецов. Как известно, беспоповцы порвали радикально с миром Никоновых новин. Ожидание близкой кончины мира, невозможность найти попов, помазанных до Никона, наконец, северная глушь, где народ издавна привык обходиться без попов, - все это вместе привело к тому, что эти раскольники отвергли таинства, исповедовались старцам, крестили детей сами, не признавали брака.

Такая замкнутая группа людей, хотя и в дебрях лесов и болот, но с огромным влиянием, конечно, должна была смущать правительство. Вот почему у историка Филиппова мы постоянно читаем главы "о поимке" Семена, Данила и других злоключениях. Но аскетическая монастырская идея, заложенная Андреем и Данилом в основу общежительства, постепенно, но мере вживания раскольников в общую жизнь, как бы облекалась плотью и кровью, входила в неизбежные компромиссы с миром. При невозможности устранить соприкосновение "сена" с "огнем" решено было желающих вести семейную жизнь отправлять в скиты, а потом и вовсе признали брак. По мере того как выговцы богатели, они теряли совершенно характер мрачных аскетов. Вот почему на всем протяжении короткой истории общежительства поморского согласия от него отделился целый ряд более радикальных беспоповских фракций: федосеевцы, филипповцы и другие.

Из этих жизненных фактов, казалось бы, сама собою должна вытекать немудреная политика и по отношению к выговцам. Правительство иногда понимало это. Особенно хорошо жилось раскольникам во время царствования Екатерины II. В это время был даже уничтожен установленный Петром I двойной оклад податей. По этому поводу один из современников Екатерины пишет: "Прежде все раскольники платили двойной оклад, но в наш благополучный век, когда совесть и мысль развязаны, двойные подати с них уничтожены".

Благополучно просуществовала Выгореция вплоть до суровых николаевских времен, когда, совершенно не считаясь ни с интимными сторонами народного духа, ни с экономическим значением общины в таком глухом краю, правительство ее уничтожило. Дамоклов меч опустился именно тогда, когда раскольники были только полезны...

Прим. составителей: М.М.Пришвин употребляет слово "раскольники" не в бранном значении, но лишь следуя правилам тогдашнего официального словоупотребления. О его собственном отношении к старообрядчеству можно судить хотя бы по признанию, сделанному в другом очерке: "сам я не отделяю старообрядчество от православия, напротив, считаю его более крепким православием".

Воспроизводится по Собранию сочинений М.М.Пришвина, Москва, 1982.

Выговское, или Выго-Лексинское, общежительство, основанное в 1694 году, было крупнейшим центром старообрядцев-беспоповцев. Выговский суземок, где с конца 1670-х гг. появились отдельные скиты и поселения староверов, находился на северо-восточном берегу Онежского озера, по верхнему и среднему течению реки Выг. Этот труднодоступный и незаселенный район стал местом прибежища для ревнителей «старой веры», недовольных церковной реформой патриарха Никона. Из Соловецкого монастыря, осажденного царскими войсками за непризнание церковных реформ, уходили на материк и на реку Выг многие соловецкие подвижники, проповедовавшие древнее благочестие. С усилением гонений на старообрядцев все более массовый характер приобретало переселение в этот район окрестных крестьян, которые основывали на новых местах свои поселения, расчищали земли под пашни и сеяли хлеб. Из соединения таких поселений под единым управлением в октябре 1694 года образовалось Выговское общежительство, основанное церковным дьячком из с. Шуньга Даниилом Викулиным и посадским человеком из Повенецкого рядка (ныне пос. Повенец, Карелия) Андреем Денисовым.

Первоначально в общежительстве существовало 2 типа поселений: мирские («становища») и скитские (основанные иноками), в последних не допускалось совместное проживание мужчин и женщин. Общежительство состояло преимущественно из мирян, монашеский постриг не принимавших, но было устроено по типу общежительного монастыря. К началу XVIII в. сложился архитектурный облик общежительства. В центре - соборная часовня, соединенная с трапезной, из которой крытые переходы вели в столовую; по периметру располагались жилые кельи, больницы, хозяйственные постройки. Все это составляло живописные, свободно раскинувшиеся ансамбли. Они были похожи на обычные северные погосты и монастыри, но выглядели обширнее, их облик был более сложным. Жилых и хозяйственных построек было много, и над их массой поднимались часовни. Все строения были обнесены высокой деревянной оградой, главные ворота которой именовались святыми. За стеной располагалась гостиница для паломников. Через реку Выг был построен мост. Первоначально Богоявленская мужская обитель была разделена стеной на две половины - мужскую и женскую. В 1706 году на реке Лексе была построена отдельная Крестовоздвиженская женская обитель. В обеих обителях были подворья - женское на Выгу, носившее название Коровий двор, и мужское на Лексе. В окрестностях обителей были основаны поселения-скиты, где допускалось проживание семьями. Руководящим органом общежительства являлся собор, состоявший из киновиарха, должностных лиц киновии и выборных от скитов. Соборными постановлениями оформлялось решение духовных и светских дел.

В 1717-1740 годах Выго-Лексинское общежительство стало главным идейным центром староверов поморского согласия. Здесь были выработаны, сформулированы и обоснованы главные принципы вероучения: теория духовного антихриста, идея вынужденного отсутствия священства, выделение нужно-потребных таинств (крещения и покаяния) и обоснование канонической возможности их совершения «простецами», образование института духовного наставничества. Именно здесь были созданы основополагающие догматические сочинения, доказывающие истинность старой веры, и прежде всего «Поморские ответы» (1723).

Старообрядческое трудолюбие совершило настоящее чудо. В начале XVIII века Выг располагал хорошо налаженным многоотраслевым хозяйством - большие площади были отвоеваны у леса и возделаны под пашни, заведены огороды, разведен скот, организованы торговля, морские звериные промыслы, судовое строение и кустарные производства. На Лексе построили большую мельницу, перегородив реку плотиной, возвели кожевенные и кирпичные заводы. Чеканились свои деньги - «даниловские рубли». Со временем было организовано производство высокохудожественных икон, крестов, складней, литье, книжное дело. Действовали школы и библиотека. Начальное образование здесь получил Михайло Ломоносов. Особенного расцвета достигли скиты в середине и второй половине XVIII века. Тогда в сузёмке было около тридцати поселков, где жило больше семнадцати тысяч человек. Кроме коренных жителей это были выходцы из Москвы, Поволжья, Новгорода, Архангельска, Великого Устюга.

В 1705 г. поселение на Выге было приписано к Повенецким железным заводам, что дало староверам официальный статус и свободу вероисповедания, хотя выговцы и платили особую подать «за раскол». Притеснения появились при Николае I . Политика “полного искоренения раскола” привела к разгрому выговских монастырей. В 1854 г. началось выселение жителей Выговского общежительства., не приписанных сюда по ревизии. В 1856 -1857 годах были закрыты и запечатаны столовые-моленные на женском и мужском подворьях, выговская и лексинская соборные часовни. Убранство храмов было описано, частично утрачено, частично стало передаваться в единоверческие церкви Петрозаводского уезда. В 1862 г. оставшееся имущество было вывезено в Петрозаводск, размещено в подвалах архиерейского дома. Отдельные иконы из выговского собрания в настоящее время хранятся в Карельском музее изобразительных искусств (о судьбе выговской библиотеки см.: Юхименко . Выговская старообрядческая пустынь. Т. 2. С. 7-197). Профессор Е. В. Барсов вспоминал: «7 мая 1857 года выговцы собрались вечером в часовню на всенощную ко дню Иоанна Богослова. Большак вынес из келий свою икону, чтобы петь перед ней величание; в это время чиновник Смирнов, со становым приставом, волостным головой и понятыми, явился в часовню, объявил собравшимся, чтобы прекратили служение и вышли вон; потом запечатал часовню и приставил к ней караул. Наутро целые горы икон, крестов, книг, складней были навалены и увезены неизвестно куда». Говорят, что чиновники нарочно садились на воза, чтобы показать свое презрение к тому, на чем сидели. Часовни и другие здания потом были сломаны на глазах раскольников.

Местность опустела. После разорения обителей в «Списке населённых мест Олонецкой губернии» 1873 года упоминалось село Данилово (Даниловский скит, Даниловский погост) при реке Выге, Повенецкого уезда, с населением 74 человека. М.М. Пришвин, побывав в 1907 году на Выге, так описывал свои впечатления: «На месте когда-то цветущего городка теперь жалкое село-волость: в нем есть православная церковь, живут батюшка и диакон, писарь, старшина. Можно не обратить внимание на полуразрушенные ворота на берегу Выга, несколько раскольничьих могил на кладбище и несколько старых даниловских домов».

Ныне Выгозеро и течение Нижнего Выга включено в систему Беломорско-Балтийского канала . От бывшего деревянного городка Выговского общежительства осталась только обширная поляна в деревне Данилово на берегу Верхнего Выга. По результатам последней переписи населения здесь проживают 5 человек. Недалеко от Данилова стоит полуразрушенная кладбищенская часовня бывшего Березовского скита.

В последние два десятилетия бывшее Выговское общежительство стало местом паломничества староверов. В 1994 г. здесь, на месте бывшего кладбища на территории мужского общежительства, был восстановлен памятный крест выговским пустынножителям. В 1997 г. была зарегистрирована Выговская староверческая община, насчитывающая до 40 верующий из поселка Повенец и других мест.

Источники информации:

Соборная часовня Богоявления Господня (она была построена в 1710-е годы) - большая постройка, состоявшая из двусветной моленной, обширной трапезной и сеней. Трапезная и сени имели единую кровлю и по два окна, располагавшихся на одном уровне с нижними окнами моленной. Моленная («певческая») имела окна в два уровня. Ее кровлю венчала главка с крестом, которая покоилась на небольшой «бочке» - традиционном элементе выговских храмов. Трапезная отделялась от часовни стеной. В стене были двери и два окна, закрывавшиеся ставнями. Высота моленной от пола до потолка составляла 4 сажени (8,5 м), ширина - почти 6 саженей (12,68 м). Утварь в 1739 году состояла из четырехрядного тяблового иконостаса, 40 мелких образов, 2 паникадил, 11 медных лампад и 27 книг. Рядом с часовней стояла большая колокольня, сруб которой - восьмерик на четверике - завершался ярусом звона под высоким шатром.

В женском Лексинском монастыре главная часовня во имя Воздвижения Честного и Животворящего Креста по своим размерам и оформлению значительно превосходила все прочие часовни первой половины XVIII века, в том числе и Богоявленскую на Выге. В 1728 году здесь была построена новая часовня вместо сгоревшей старой. К часовне прирубили «велию трапезу», а к трапезной с двух сторон «приделы», «в одной стороне для говори псалтырей по усопшим», а в другой стороне для пускания приезжих гостей. Приделы отделялись от трапезной плотной стеной «выше человека», которая завершалась под потолком решеткой, «дабы стоящим в приделах слышати с часовни пение». Оба придела соединялись с трапезной дверями. К трапезной примыкала «немалая» паперть. Часовня соединялась со столовой переходами с перилами. Параллельно со строительством часовни иконописцы из Выговского монастыря и Березовского скита писали для нее иконы. В Крестовоздвиженской часовне был пятиярусный иконостас. В местном ряду иконостаса стояло 10 больших икон (Богородицы Тихвинской в окладе, Распятие Господне с венцом, святого пророка Иоанна Предтечи с венцом, Пресвятой Троицы, святителя Николы Чудотворца, апостолов Петра и Павла, евангелиста Иоанна Богослова с венцом, Софии Премудрости Божией, преподобных Зосимы и Саватия Соловецких, святого пророка Илии). Кроме того, здесь же раcполагалось 49 мелких икон, 6 из которых были в окладах. Выше шел деисусный ряд с иконами всех двенадцати апостолов. Над ним располагался праздничный ряд с иконами двунадесятых праздников, а еще выше - пророческий и праотеческий ряды. Кроме иконостаса в певческой имелось одно медное паникадило, 10 жестяных лампад, 13 старопечатных книг. Убранство трапезной было более скромным и ограничивалось 13 иконами.

Раскол русской церкви XVII в.. вызванный реформами патриарха Никона, глубоко потряс всю Россию. Каждый человек был поставлен перед труднейшим выбором, и далеко не все согласились проявить требуемый конформизм и лояльность к власти. Сильнее заботы о мирском благополучии оказалась преданность "вере отцов и дедов" — освященной веками национальной церковной традиции. Противников реформы стали жестоко преследовать: - приверженность к старообрядчеству влекла за собой предание гражданскому суду и публичную казнь — сожжение в срубе. Гонение за веру вынудило многих покинуть обжитые места, бежать из центра России на окраины. Громадная духовная сила, подкрепляемая осознанием своей ответственности как последних хранителей и защитников "древлецерковного благочестия", — вот то единственное, что помогло старообрядчеству не только пережить времена гонений, но и внести весьма заметный вклад в экономическую и культурную жизнь России в 17 — XX вв. (вспомним хотя бы фамилии Морозовых, Гучковых, Прохоровых. Щукиных, Рябушинских и др.). История Выго-Лексинского старообрядческого общежительства — также один из наиболее ярких примеров подобного рода. Выговская пустынь, лежащая к северо-востоку от Онежского озера и получившая свое название от протекающей здесь реки Выг, идеально подходила для прибежища гонимых старообрядцев: глухие, непроходимые леса и болота, отсутствие поселений, удаленность от административных центров. Уже в 80-е годы XVII в. сюда стали стекаться и основывать здесь скиты старообрядческие иноки, выходцы из северных монастырей (главным образом из Соловецкого); позже началось приобретавшее постепенно все более массовый характер переселение окрестных крестьян, которые основывали на новых местах старообрядческие поселения, расчищали земли под пашню и сеяли хлеб. Из соединения двух таких поселений — толвуянина Захария Дровнина и другого, основанного бывшим церковным дьячком из Шуньги Даниилом Викулиным и посадским человеком города Повенца Андреем Денисовым, — в октябре 1694 г. и возникло Выговское общежительство. Вначале оно было очень небольшим. Поздней осенью 1694 г. построили столовую, где происходили моления, хлебню, ригу, две келий. Первые выговские жители (их число не превышало 40), как свидетельствует историк пустыни Иван Филиппов, жили "нужным и скудным пустынным житием, с лучиною в часовни службу отправляюще и икон и книг в часовни скудно и мало вельми. А колокол тогда не было, в доску звониша, и дороги с волостей к ним в пустыню тогда еще не было, на лыжах с кережами хождаху". Но стремление построить во враждебном мире свое "прибежище верных" и известное старообрядческое трудолюбие совершили настоящее чудо. Уже через четыре года Выг располагал хорошо налаженным многоотраслевым хозяйством — большие площади были распаханы под пашни, заведены огороды, разведен скот, организованы торговля, морские звериные промыслы и различные кустарные производства. Как выясняется из новонайденных документальных источников, в 1698 г. число выговских насельников уже достигало двух тысяч человек. Первый период истории Выга, длившийся до начала 10-х годов 17 в., был одним из самых трудных. Положение постоянно растущего общежительства оставалось неопределенным, любой донос и решение начальства могли разрушить требовавшее таких усилий начинание. Когда в 1702 г. Петр I с войском проезжал по знаменитой "Осударевой дороге", проложенной по вековому лесу и болотам от Нюхчи до Повенца, всю старообрядческую округу охватил страх: одни готовились пострадать за веру, другие — покинуть уже обжитые места. Царю донесли, что здесь неподалеку живут старообрядцы-пустынники, но Петр, более занятый предстоящей осадой Нотебурга, ответил: "Пускай живут", — и "проехал смирно", с радостью замечает летописец. В 1705 г. поселение на реке Выг было приписано к Повенецким железным заводам, и одновременно с обретением официального статуса оно получило свободу вероисповедания и богослужения. С этого времени значительно возрос приток на Выг старообрядцев не только из окрестных мест, но и со всей России. Спасаясь от преследований, сюда стекались выходцы из Москвы, Поволжья. Новгорода, Архангельска, Устюга Великого. Постепенно жизнь пустыни стала организовываться по монастырскому чину. Следуя заложенному с самого начала общежительства принципу раздельного проживания мужчин и женщин, поселение было обнесено оградой и разделено стеной на две половины — мужскую и женскую (позднее женская получила название Коровий двор). В 1706 г. в 20 верстах от Богоявленской обители, стоявшей на реке Выг, построили женскую — Крестовоздвиженскую — на реке Лексе. Первой настоятельницей стала родная сестра Андрея Денисова Соломония. Общежительства были окружены многочисленными скитами (где разрешалось проживание семьями), административно подчинявшимися выговскому собору. Середина 10-х годов 18 в. — переломный момент в истории пустыни. Именно тогда общежители, осознав Выг как свою духовную родину и отечество, обрели ""культурную оседлость"...

Миниатюра «Семён Денисов» и заставка-рамка поморского орнамента из Месяцелова с Пасхалией. Выг. 1774 год

Вкратце события были таковы. С 1705 г. выговцев семь лет подряд преследовали неурожаи и голод. Очень остро встал вопрос о переходе на другие, более плодородные земли. С этой целью купили землю в Каргопольском уезде на реке Чаженге. Для оформления покупки и переселения в Новгород с челобитной был послан младший брат настоятеля Семен Денисов. Но в Новгороде он был по доносу схвачен и заточен в тюрьму, где ему пришлось провести четыре года. От исхода этого дела, в котором оказались задействованы самые высокие духовные и государственные власти, а именно новгородский митрополит Иов и царь Петр I, зависела судьба всего общежительства. Многочисленные литературные памятники, относящиеся к данным событиям, раскрывают тот духовный переворот, который пережили в это трудное четырехлетие выговцы. Они осознали себя как единое целое, свою преемственность по отношению к раннему старообрядчеству, значение общежительства как последнего оплота древнего благочестия и, отказавшись от задуманного плана переселения, окончательно связали свою судьбу с Выгом.

Фронтиспис и заставка-рамка поморского орнамента из Праздников певческих. Начало 19 века

Последовавшие затем двадцать с небольшим лет были периодом наивысшего расцвета, когда в настоятельство Андрея, а после его смерти в 1730 г. — Семена Денисова были заложены основные традиции духовной жизни пустыни, созданы общая историческая концепция, литературная, иконо- и книгописная школы, выработаны уставы общежительства. К этому же времени относятся и многочисленные хозяйственные достижения Выга: полное обустройство мужской и женской обителей, организация широкой хлебной торговли, постройка пристани в Пигматке, на берегу Онежского озера. Благодаря умелой и тонкой политике руководителей, общежительство сумело упрочить свое официальное положение и, найдя сочувствующих в высших сферах власти, обезопасить себя от негативных последствий общегосударственной политики по отношению к старообрядчеству. Таким образом, уже в первой половине XVIII в. Выговская пустынь превратилась в крупнейший в стране экономический, религиозный и культурный центр старообрядцев — своеобразную старообрядческую столицу на Севере России.

Миниатюра «Святой князь Владимир» и поморский полуустав золотом из Месяцеслова с Пасхалией. Лекса. 1820 год

Подъем хозяйственной деятельности продолжался и в последующие годы. В 40 - 70-х годах XVIII в. на Пигматской пристани было заведено судовое строение, построены две пильные мельницы, на Выгу — две больницы и столовая, на Лексе — новая часовня. Может быть, потому, что ученики братьев Денисовых, стоявшие у руководства пустыни в эти годы, больше внимания уделяли экономическому благополучию, в какой-то мере снизился духовный потенциал общежительства, появились сочинения, обличающие упадок нравов и неблагочинное поведение скитян.

С 80-х годов XVШ в. начинается возрождение Выга. период обновления традиций и расцвета художеств. Андрей Борисов, выходец из московской купеческой семьи хотел организовать здесь настоящую старообрядческую академию. Но осуществлению его замысла помешали три сильнейших пожара 1787 г., когда в полмесяца сгорели почти дотла Bыговское и Лексинское общежительства и Коровий двор. За год отстроились вновь; и если не была создана академия, то продолжали процветать искусства. К этому периоду, длившемуся до 20-х годов XIX в., относится подавляющая часть культурного наследия Выга — роскошные, поражающие богатством оформления и обилием золота рукописи, разных сюжетов лубки и иконы.

Переплеты Выговской работы. Слева 1810-1820 годы, справа внизу 1774 год

С конца XVII в. пустынь жила под постоянной угрозой разорения, и надо было случиться так. чтобы именно на этом взлете культуры и искусства наступил насильственный конец. Настойчиво проводимая при Николае I политика "полного искоренения раскола" обернулась для Выговской пустыни целой серией мероприятий, направленных сначала на уравнение выговцев с другими казенными крестьянами и ограничение экономических основ:»6щежительства (1835- 1839 гг.), а затем, в 1854- 1856 гг., закончившихся закрытием часовен, вывозом книг и икон, варварским разрушением кладбищ и сломом якобы ветхих застроек. В народе эти события назвали "Мамаевым разорением". П.Н.Рыбников, посетивший выговские места всего десять лет спустя, писал в путевых заметках: "Здания Данилова: колокольня, громадная часовня, множество домов, высокие ворота (остаток ограды) видны за полверсты и более и побуждают предполагать что-то монументальное; но приближение быстро разрушает ожидания. Данилов ныне куча развалин, наводящих тоску своим запустением и жалким обветшанием и невольно переносящих мысль за десятки лет к тому периоду времени, когда Выгорецкие "общежительства" были не воспоминанием, а центром оживленной... деятельности

Миниатюра «Козерог» и инициал поморского орнамента из Месяцеслова с Пасхалией. 1836 год

Выговская пустынь была уникальным явлением в русской истории. Находясь во враждебном окружении, силою обстоятельств вытолкнутые на периферию общественной жизни и заклейменные официальным определением "воры и церковные раскольники" (позднее это именование стало более мягким, но не менее унизительным; к нему добавились: двойное налогообложение, "бородовой знак" и "русское платье" по установленному образцу), старообрядцы, чтобы выстоять и сохранить "неповрежденным" древнецерковное благочестие, должны были создать свой, старообрядческий мир. Неправедно гонимых и объединенных неприятием мира, затронутого Никоновой реформой, их отличало чувство духовного единства, и это чувство, как позволяет судить многочисленный выявленный в последнее время материал, имело глубокий творческий потенциал.

Миниатюра «Водолей», заставка и инициал поморского орнамента из Месяцеслова и Житием святой Пульхерии. Лекса. 1836 год

В Выговской пустыни продолжали развиваться традиции древнерусской духовности. Свою вьшужденную изолированность от внешнего мира старообрядцы восполняли исторической памятью, осознанием своей непрерывающейся связи с прежней, дониконовской Россией. Каждый день в выговских часовнях совершались по старопечатным книгам службы святым, которых в тот день воспоминала православная церковь. По всей России ездили выговцы в поисках древних книг и икон; трудами первых наставников пустыни была собрана богатейшая библиотека, в которой было представлено все письменное наследие Древней Руси (имелись даже рукописи на пергамене). Выговцы составляли свое книжное собрание не только с полным знанием дела, но и весьма тщательно; это подтверждается тем фактом, что преимущественно в выговских списках сохранились многие редкие памятники русской агиографии, в частности жития Мартирия Зеленецкого, Филиппа Ирапского и др. Попадавшие на Выг древние ветхие рукописи реставрировались, утраты текста восстанавливались.

Миниатюра «Церковь воинствующая» из «Творений» Симеона Солунского. Выг. 1820-ые годы

Как и по всей русской земле, русские святые были особенно чтимы на Выгу. Семеном Денисовым, одним из талантливых выговских писателей, было написано "Слово воспоминательное о святых чудотворцах, в России воссиявших", в котором прославлялась русская земля, украшенная подвигами многочисленных подвижников. Это слово открывало собой составленную в обители в первой трети 18 в. обширную подборку житий русских святых; оно также часто переписывалось на Выгу в составе различных житийных сборников. Традиция почитания русских святых и святынь отразилась и в иконостасе соборной выговской часовни: здесь помимо общего образа русских чудотворцев были отдельные иконы — Зосимы и Савватия Соловецких, Александра Свирского, Богоматери Тихвинской, митрополита Филиппа, Александра Ошевенского. Судя по рукописям и иконам, северные подвижники пользовались особым почитанием на Выгу; многим из них выговские книжники посвятили похвальные слова собственного сочинения.

Миниатюра «Андрей Денисов» и заставка-рамка из Жития Андрея Денисова. 1810-ые годы

Торжественно, при большом стечении народа и с произнесением написанных по этому случаю похвальных слов отмечались престольные праздники выговских храмов (в том числе в скитах). Широко был распространен на Выгу жанр проповеди, которая входила в церковную службу. По образцу древнерусских монастырей строилась внутренная жизнь пустыни. В ее основу был положен общежитийный (киновийный) Иерусалимский устав, утвердившийся в русской церкви с конца XIV в. Созданию выговского устава предшествовала работа наставников пустыни с уставами крупнейших русских обителей — Соловецкой, Троице-Сергиевой, Кирилло-Белозерской, о чем свидетельствуют авторские выписки, сохранившиеся в составе ранних рукописных сборников. Кроме того, передача традиции шла и непосредственным путем, через пришедших на Выг выходцев из монастырей.

Миниатюра «Святой евангелист Иоанн Богослов» из Евангелия-тетр. 1830-ые годы

Большая заслуга в организации внутренней жизни Выговской пустыни принадлежит священноиноку Пафнутию, который много лет прожил в Соловецкой обители и хорошо знал ее устав. Под его руководством выговцы, по свидетельству Ивана Филиппова, начали "общее житие и церковную службу уставляти по чину и уставу". Выговский устав сложился в основном в 10 — 30-е годы XVin в., когда братьями Андреем и Семеном Денисовыми были написаны правила для мужского и женского общежительств, для скитов и трудников, когда получили письменную фиксацию обязанности должностных лиц киновии — келаря, городничего, нарядника. Оба общежительств а и внешне походили на монастыри: в центре стояла соборная часовня, соединенная с трапезной, из которой вели в столовую крытые переходы; по периметру располагались жилые кельи, больницы, многочисленные хозяйственные постройки. Позднее построили колокольни. Все строения на Выгу и на Лексе были обнесены высокой деревянной оградой. Изображения архитектурных ансамблей монастырей сохранились на некоторых лубках ("Родословное древо братьев Андрея и Семена Денисовых" и "Поклонение иконе Богоматери"), а также на планах-схемах, относящихся к XVIII в. и дополненных пространной экспликацией, имеющей самостоятельное значение, — подробным "Описанием Выго-Лексинского общежительства". В.Н.Майнов, посетивший Выговскую гг.стынь в середине 1870-х годов, после ее разорения, и увидевший лишь жалкие остатки былого: лчия. тем не менее отметил в своих путевых записках: "Постройки в Данилове все деревянные, 2- и 3-этажные и могли бы с успехом украшать не только Повенец, но и Петрозаводск даже".

Икона Богоматерь Умиление Ярославская. Поморское письмо. 18 век

Неизменное сохранение древнерусских традиций выговцы почитали своим долгом, но они

прекрасно осознавали и глубоко ценили свои собственные старообрядческие корни. Линия

духовной связи восходила к таким известным вождям раннего старообрядчества, как

протопоп Аввакум, дьякон Федор, иноки Епифаний и Авраамий, поп Лазарь.

Икона Спас Благое Молчание. Поморское письмо. 19 век

В деле защиты старой веры Выг считал себя непосредственным преемником Соловецкого монастыря, открыто выступившего против церковной реформы витриарха Никона и восемь лет (1668-1676 гг.) выдерживавшего осаду царских войск. Выговские источники и документальные свидетельства называют на особую роль в организации пустыни соловецких монахов, покинувших монастырь во время осады. Связаны были общежители и с прокатившейся по Северу волной самосожжений старообрядцев.

Икона Максим Грек. Поморское письмо. Конец 18 - начало 19 веков

Многообразие духовных связей, непосредственные контакты, отношения ДУХОВНОГО и кровного родства с известными деятелями старообрядчества, а также восходящее к старообрядческим первоучителям благословение выделили Выговское общежительство среди современных ему старообрядческих общин. Такой богатой предыстории и духовного наследия не имело ни одно другое согласие, ни одно другое старообрядческое поселение. И выговцы оказались достойными полученного ими наследства. Благодарная историческая память подвигла выговцев на собирание как письменных памятников раннего старообрядчества, так и устных преданий: страдальцах за веру. Подобная деятельность была сопряжена с большими трудностями, тем не менее, значительный объем полученного материала позволил выговским книжникам создать целый исторический цикл о старообрядческом движении второй половины XVII — первой половины 18 в.

Икона Страшный Суд. Поморское письмо. 19 век

Сначала, в 10-е годы ХУШ в., Семеном Денисовым была написана "История о отцах и страдальцах соловецких", посвященная осаде Соловецкого монастыря. В 1719 г. в "Надгробном слове Петру Прокопьеву" Андрей Денисов, очевидец и один из главных участников событий, изложил нсторию создания пустыни. Позже, в 30-е годы XVTII в., были написаны два крупных сочинения: старообрядческий мартиролог "Виноград Российский" Семена Денисова и "История Выговской пустыни" Ивана Филиппова. Дополнениями к этим центральным произведениям служили написанные на Выгу отдельные жития особо чтимых отцов — инока Корнилия, старцев Епифания и Кирилла, Мемнона. Заметим, что ни одно другое старообрядческое согласие ни в то время, ни позже не создало подобного обширного и пронизанного единой историографической концепцией цикла. Развивая древнерусские традиции, Выг наполнял их собственным содержанием. Такова традиция почитания настоятелей пустыни, которые для выговцев были прежде всего духовными наставниками паствы, чей авторитет основывался более на личных качествах и заслугах, чем на высоком положении в киновийной иерархии. Эта традиция, сохранявшаяся на протяжении всего существования Выговской пустыни, также вызвала к жизни большое количество литературных произведений, к которым относятся поздравительные слова на дни тезоименитства наставников, слова надгробные и зоспоминательные.

Икона Священномученик Аввакум. Начало 18 века

Любовь общежителей к своим духовным учителям выражалась и в том, как бережно сохранялись на Выгу их автографы и списки их сочинений. Для последующих поколений выговских насельников уже сами основатели пустыни являлись звеном, связующим их с ранней старообрядческой историей. Биографии общежителей второй половины XVIII в. подкупают трогательными подробностями, касающимися фактов общения с первыми киновиархами. Так, автор надгробного слова Симеону Титовичу, настоятелю Лексы, умершему в 1791 г., особо подчеркивает, как в молодые годы Симеон Титович использовал всякую возможность научиться у Семена Денисова добродетельному житию и книжной премудрости: он не только не пропускал ни одного церковного поучения киновиарха, но при случае устраивался к нему и возчиком, и келейным служителем.

Икона Андрей Денисов. Поморское письмо. 19 век

Во второй половине 18 в. на основе письменных источников и устных преданий была написаны жития Андрея и Семена Денисовых, составлены службы первым выговским отцам. В своих молитвах выговцы обращались к тем же святым, что и весь православный мир, но постепенно складывался собственно выговский сонм небесных заступников. К общерусским святым прибавились новые страдальцы за веру и умершие духовные наставники пустыни. Именно на их ходатайство перед Богом повали выговцы, когда просили охранить общежительство от бед и -напастей, клеветников и "лжебратии".

В мощном духовном потенциале пустыни, являвшейся для своих насельников общей родиной и последним оплотом старой веры, кроется разгадка ее культурных достижений. Творческое развитие древнерусских традиций, выработка собственного стиля во всех видах искусства и высочайший профессионализм позволяют говорить о выговском наследии как об уникальном явлении в русской культуре XVIII - ХГХ вв. Как и большинство древнерусских монастырей, Выговская пустынь стала центром книжности. Здесь была собрана богатейшая библиотека, заведены школы, где детей обучали грамоте, создана книгописная мастерская, в которой переписывались как древнерусские произведения, так и сочинения писателей-старообрядцев, в том числе выговских. Ее продукция, приносившая общежительству немалый доход, расходилась по всей России, закрепляя за Выгом славу культурной столицы старообрядчества. Выговцы не ограничились только перепиской книг. Они создали настоящую литературную школу, единственную в старообрядчестве. Произведения этого круга были рассчитаны на высокий уровень грамотности читателей, для них характерны особая стилистика, восходящая к древнерусскому стилю "плетения словес", многообразие риторических приемов, сложный и порой архаизованный язык. В выговской литературной школе получили продолжение практически все жанры, существовавшие в Древней Руси: агиография, историческое повествование, сказания, видения, различные виды слов (торжественные, вос-поминательные, надгробные и др.), проповеди, послания, поучения, полемические сочинения, службы, силлабическая поэзия.

Складень четырехстворчатый «Двунадесятые праздники и поклонение иконам Богоматери». Выг. 1717 год

Оборотная сторона

Основатели школы, сами талантливые и плодовитые писатели, братья Андрей и Семен Денисовы воспитали целую плеяду учеников, к числу которых относятся Трифон Петров, Даниил Матвеев, Гавриил и Никифор Семеновы, Мануил Петров, Иван Филиппов, Василий Данилов Шапошников, Алексей Иродионов и многие другие. Тогда как представители официальной церкви презрительно называли поборников древнего благочестия "мужиками и невеждами", старообрядческие писатели создавали сочинения, ни в чем не уступающие произведениям признанных литературных авторитетов петровского времени, таких, как Димитрий Ростовский и Феофан Прокопович. Более того, имел место случай, позволивший выговским книжникам с блеском продемонстрировать свои глубокие филологические и источниковедческие познания. В начале XVIII в. для борьбы с расколом былинаписаны "Соборное деяние на еретика Мартина" и Феогностов требник, выдававшиеся за древние рукописи, якобы обличавшие старообрядчество. Выговцам удалось доказать их подложность. Внимательно изучив рукописи, Андрей Денисов и Мануил Петров обнаружили, что текст написан по соскобленному, начертания букв не соответствуют древним, а листы пергамена переплетены заново.

Складень трехстворчатый «Малый Деисус». Выг. Середина 18 века

Он же, в сложенном виде

За этот тонкий анализ Питирим назвал Андрея Денисова "волхвом", но даже и нестарообрядец, беседовавший с нижегородским владыкой, возразил, что выговский начетчик действовал не волшебством, а "естественным своим острым разумением". Еще более точным было определение известного историка старообрядчества В.Г.Дружинина, который с полным основанием увидел в выговцах первых палеографов и источниковедов. Помимо обучения книжной грамоте, на Выгу была организована школа знаменного пения. Среди первопоселенцев знающих певцов было очень мало: только Даниил Викулов, Петр Лрокопьев и Леонтий Федосеев — остальные же пели за ними "наслышкою". Когда на Выг из Москвы пришел Иван Иванов, знаток знаменного распева, Андрей Денисов собрал "лучших грамотников" и сам вместе с ними стал учиться крюковому пению

Складень трехстворчатый «Богоматерь Тихвинская. Спас Нерукотворный. Святой Сергий и Варлаам». Выг. Первая половина 18 века

Так была достигнута исключительная красота богослужения в выговских храмах; высокий уровень музыкальной культуры позволил выговцам перелагать на знаменный распев даже стихи, оды и псальмы собственного сочинения.

Складень четырехстворчатый «Двунадесятые праздники и поклонение иконам Богоматери»
(в полусложенном виде: первая створа - лицевая, третья - оборотная). Выг. Середина 18 века

Художественное наследие пустыни исключительно обширно и многообразно. Практически нет такой отрасли художественного творчества, которая не получила бы развития на Выгу. Здесь создавались живописные произведения (иконы, лубки, книжные миниатюры, картины маслом), предметы мелкой пластики (резные деревянные и литые металлические иконы и кресты, предметы церковного и домашнего обихода) и прикладного искусства (лицевое и орнаментальное шитье, роспись и резьба на мебели и предметах домашней утвари из дерева, плетение из бересты). Нельзя сказать, что выговцы в своем искусстве развивали какой-то определенный, заимствованный ими образец. Напротив, творчески переработав лучшие достижения древнерусского и современного искусства, Выг выработал собственную школу, стилистическое единство которой очевидно: одни и те же мотивы и приемы можно встретить и в декоре рукописных книг, и в настенных листах, и в иконах, живописных и меднолитых, и в свободных кистевых росписях.

Складень четырехстворчатый «Двунадесятые праздники и поклонение иконам Богоматери» (в полусложенном виде: створы вторая и третья). Выг. Середина 18 века

Достижения выговских мастеров имели под собой прочное экономическое основание. С самого начала основателями пустыни была сделана ставка на максимально полное самообеспечение, поэтому уже в конце XVII в., наряду с жилыми кельями, строились многочисленные мастерские — портняжная, кузница, медница. Производство многих предметов, в частности икон, крестов, лестовок," вскоре стало массовым; тем не менее, все выговские изделия отличались высокими художественными достоинствами и профессионализмом исполнения. В этом отношении слава Выга была столь велика, что к старообрядческому общежительству с заказами приходилось обращаться даже представителям официальной церкви. Из документальных источников известно, например, что в 1735 г. с благословения соловецкого архимандрита Варсонофия "по согласному общему приговору" жителей Кемского городка и окрестных деревень на Выг был направлен Иван Горлов "для сыскания сребренному делу мастера", который бы изготовил ризу к образу Иоанна Предтечи в кемской Успенской церкви. Развитие выговских художеств было теснейшим образом связано с духовной жизнью пустыни. В выговских традициях следует искать причины распространения определенных тем и сюжетов. Так, с традицией почитания наставников тесно связано появление изображений выговских отцов на лубках, картинах маслом и книжных миниатюрах, причем эти, казалось бы, условные изображения, без сомнения, носят черты портретного сходства.

Складень трехстворчатый «Поклонение иконе Богоматери Тихвинской. Воскресение. Рождество». Выг. Первая половина 18 века

Оборотная сторона

Поскольку выговские святые не могли быть официально канонизированы и, следовательно, изображены на иконах, появились иконы, писанные красками и литые, с изображением небесных покровителей первых выговских наставников — пророка Даниила, апостола Петра, Андрея Стратилата. Устроенное по монастырскому образцу общежительство накладывало определенный отпечаток на тематику ряда произведений и развитие некоторых видов прикладного искусства. Основными положениями вы-говского устава, требующими от насельников пустыни добродетельной и целомудренной жизни, объясняются многие нравоучительные сюжеты выговских лубков и росписей по дереву. Строгий "пустынный чин" препятствовал проникновению в выговские изделия излишне светских мотивов и "мирских прикрас". По этой, например, причине подверглось запрещению изготовление берестяных туесков со слюдяной подложкой и басмением. Тем не менее, на Выгу допускалось производство изделий, предназначенных только для мирян, в частности, лексинскими мастерицами вышивались бумажники, кисеты для денег, подвязки, перчатки.

12 медных икон («Спас Благое Молчание и Двунадесятые Праздники») врезанных в доску. 19 век

История Выговской пустыни еще раз показывает, какая могучая духовная сила лежала в основе всего старообрядческого движения. Она помогла выговцам выстоять в тяжелом борении с суровой северной природой и преодолеть множество других выпавших на долю пустыни испытаний — от затяжных неурожаев и голода до опустошительных пожаров, жестоких правительственных репрессий. Выговское общежительство, являвшее собой духовное единение братьев по вере, поддерживало своих насельников в их противостоянии враждебному миру, питало их таланты и творчество. В известном смысле Выг, превратившийся, несмотря на крайне неблагоприятные внешние условия, из маленького крестьянского поселения среди безлюдных лесов в крупнейший в России экономический, религиозный и культурный центр старообрядцев-беспоповцев, одержал над этим враждебным миром нравственную победу. За полтора века своего существования Выговское общежительство достигло исключительных высот в различных сферах материальной и духовной жизни и, создав прекрасные образцы во всех видах искусства, оказало тем самым большое влияние на старообрядческую и — шире — русскую культуру XVIII-XIX вв. До последнего времени большая часть художественного наследия Выга оставалась не только неизученной, но и почти невыявленной в музейных хранилищах.

Складень трехстворчатый «Успение. Вознесение. Богоявление». 18 век

Складень трехстворчатый «Распятие. Троица. Богоматерь Знамение». 18 век

Складень «Двунадесятые Праздники и поклонение иконам Богоматери» 18 век
(в полусложенном виде)

Складень «Двунадесятые Праздники и поклонение иконам Богоматери» 18 век

Кресты-тельники. Выг. 18 век

Складень «Деисус с предстоящими». 18 век

Икона «Воскресение» врезанная в доску с предстоящими святой Марией и святым Димитрием. 18 век

Эмалевый киотный крест «Распятие с предстоящими». Выг. 19 век

Эмалевая икона «Святая Параскева Пятница». Поморье. 19 век

Эмалевая икона «Святой Георгий». Поморье. 19 век

Медные эмалевые иконы («Покров Пресвятой Богородицы», поклонение иконам Богоматери, избранные святые) врезанные в доску. 19 век

Эмалевый складень «Святой Никола с предстоящими. Богоматерь всех скорбящих радость. Святые Кирик и Улита и избранные святые». Поморье. 19 век

Райская птица Сирин. Выг. 1750 годы

Родословное древо Андрея и Семена Денисовых. 19 век

Икона «Распятие». 18 век

Крест Голгофский. Соловецкий монастырь. 1599 год

Крест Голгофский. Выг. 18 век

Резная икона «Крест Голгофский». Выг. 19 век

Филенка «Двуглавый орел». 1740-е годы

Дверца шкафа «Притча о слепце и хромце». 18 век

Шкафчик-поставец. Выг. Вторая половина 18 века

Шкатулка из бересты, начало 19 века. Туес, конец 18 века

Коллекции Государственного Исторического музея дают редчайшую возможность впервые представить искусство Выговской обители как единое целое, выявить истоки и стилистическое единство этой школы и тем самым открыть для широкой публики неизвестные ранее страницы истории русской культуры. В настоящем издании нашли достаточно полное отражение практически все сферы художественного творчества выговских старообрядцев: литература, рукописная книга, иконы, медная пластика, рисованные настенные листы, резьба и роспись по дереву, вышивка. Подавляющее большинство памятников вводится в научный оборот и публикуется впервые.